"Андрис Колбергс. Ночью в дождь... (Роман)" - читать интересную книгу автора

явилось столько-то, патрулировать будут там-то - он протараторил так,
будто я вовсе не достоин его слушать.
Наконец собрались все, и я прохожу в большую комнату - рассказать,
на что особенно следует обратить внимание, напоминаю некоторые прописные
истины и раздаю листки с номерами угнанных машин.
- Мне не надо, - мотает головой пожилой мужчина в сером полупальто
из деревенского сукна, одетый по сравнению с другими довольно неопрятно.
У него грубые, плохо вымытые руки, с короткими сильными пальцами. Стоит у
входной двери, которую даже в холодные вечера держат открытой настежь:
вентиляция в помещении плохая, да и прятать здесь нечего.
Штанины и полуботинки у мужчины облеплены жирным черноземом. На
дружинника он не похож, скорее это посетитель. Никто не заметил, когда он
вошел, так как взгляды всех были устремлены на меня. И вопрос, по
которому он пришел, наверно, не казался ему значительным, поэтому
прерывать мою речь он не стал.
Я иду по кругу, раздаю листки дружинникам, начальник определяет
каждой группе маршрут патрулирования и с решительностью, свойственной
инструкторам парашютистов, одну за другой провожает группы за дверь.
Вернувшись в заднюю комнату к письменному столу, я заметил, что
старик в полупальто направляется ко мне. Ходьба дается ему с трудом: ноги
у него словно одеревенели и в коленях почти не сгибаются.
- Я к вам, - подойдя ближе, говорит он.
- Пожалуйста, по какому вопросу? - откуда ни возьмись бритоголовый
начальник штаба уже восседает на своем стуле (тоже монументальном) и
открывает журнал регистрации происшествий.
- Я к нему, - мужчина кивает в мою сторону. - Нам надо поговорить с
глазу на глаз.
- Извините, - говорю я бритоголовому, и вдвоем с незнакомцем мы
направляемся к выходу, но я вижу, что бритоголовый не принял бы от меня
извинения, даже опубликованного в газете. По-военному вытянувшись за
письменным столом, непоколебимый бритоголовый смотрит так, словно хочет
сказать, что нет такой тайны, которой он не знает, и во всем подлунном
мире нет ничего такого, чего ему не положено знать.
В его глазах я наверняка молокосос-выскочка, откровенно проявляющий
нахальство.
От тротуара нас отделяют три бетонные ступеньки, и я помогаю старику
преодолеть их.
- Пойдем потихоньку, - предлагает он. - Там при всех я не хотел...
Не окажись вы тут, из штаба дружины я бы только позвонил в милицию... Не
стоит поднимать лишний шум.
- Не понимаю.
- Наверно, труп.
- Где?
- Тут, неподалеку - в Садах.
- Наверно или точно труп?
- Да, покойник. Я видел спину и затылок. Я ничего не трогал, а сразу
пошел звонить.
- Может, пьяный... заснул?
- Его уже раздуло. Я потому там ничего не стал говорить, чтобы не
бросились смотреть... Испортили бы следы... Следы - дело очень важное, я