"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора Дед Микита, ни на кого не глядя, идет вон из часовни. Отец Модест
несколько минут стоит с чашею и глядит вслед деду. Он еще надеется, что дед вернется и будет просить причастия. Но дед Микита, тот самый дед, что с жерновами танцевал, подходит уже к двери. - Гэй! Как тебя там? Вернись! Слышишь? - зовет отец Модест. Дед останавливается, поворачивает голову к батюшке и говорит: - Не хочу! - Вернись ты! - кричит отец Модест. - Тебе уж и слова нельзя сказать. Микита смягчается и, хлюпая грязными лаптями, снова идет к амвону. Отец Модест причащает его. Дед берет кусочек просфоры, кладет в рот и хочет идти. - Поймал ты хоть рыбы? - спрашивает отец Модест. Сердце деда совсем смягчается, он глотает просфору и отвечает уже ласково: - Где там, у черта! Нету! - протяжно произносит он последнее слово, машет рукой и выходит. Святая служба кончается. Тишкевич бубнит последние молитвы, отец Модест снимает ризу. Молитвы окончены, книга закрыта. Отец Модест подходит к Тишкевичу, они перебрасываются несколькими словами и выходят из часовни. На паперти духовенство останавливается, знакомится с тельшинским учителем. - А ваши ученики хорошо читают. Вчера дал газету вашему ученику Рылке - такой маленький, а как разбирает! Право слово! - говорит отец Модест. Тишкевич мрачно слушает, потом поднимает глаза на батюшку. позовет! - Темный здесь у вас народ! - говорит на прощание отец Модест и медленно идет с Тишкевичем к Михалке Кугаю. XXXII На четвертый день пасхи вернулся Лобанович в свою школу. Еще вечером того самого дня, когда тельшинцы сдавали свои грехи отцу Модесту, он надумал поехать домой, немного проветриться и хоть на короткое время выйти из круга своих тельшинских впечатлений и настроений. Но в первые же дни праздников его сильно потянуло в Тельшино - быть близко к Ядвисе и видеть ее хоть изредка стало его потребностью. Едучи обратно, он не спал две ночи, а по пути, кроме того, ему приходилось поздравлять кое-кого со святой пасхой и, разумеется, немного "напоздравляться". Утомленный бессонными ночами и выпивкой, он почувствовал себя очень хорошо, улегшись на своей постели, и сразу же уснул крепким-крепким сном. Но уже через полчаса, узнав, что сосед вернулся, пан подловчий, примостившись у окна, где спал учитель, барабанил кулаком в раму и кричал: - Профессор больших букв! О профессор! Слышишь? Вставай пить горелку! Лобанович спал крепко и ничего не слыхал. Подловчий был под хмельком и не отставал, его кулак все чаще и сильнее барабанил по раме. Стекла звенели, а с некоторых из них посыпалась замазка. Подловчий Баранкевич, заметив это, засмеялся и проговорил сам себе: |
|
|