"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора

как выдает себя не за то, что он есть. Ха-ха-ха! Это он - отшельник, он -
святой!..
Мутным взором обвел Лобанович гостей. В глазах у него все колыхалось и
троилось. И неведомо откуда перед ним появился образ панны Ядвиси.
"Ядвисенька, милая, славная!" Он склонил голову и о чем-то думал. Потом
внезапно повернулся к Максиму.
- Максим Грек! Выпьем, брат?
- Выпьем, профессор.
- За здоровье той молодицы, с которой можно познать радости рая!
- Браво, профессор!
Лобанович совсем опьянел. Правда, трезвых здесь и не было, кроме
паненок - они были только веселые - и Соханюка, который водки не пил. Тем не
менее Максим и Лобанович выделялись среди этой компании. Они громко
разговаривали, жестикулировали, целовались.
Соханюк незаметно подошел к Лобановичу.
- Слушайте, коллега, зайдем на минутку ко мне!
- Зачем? Не пойду. Я еще пить хочу. Хочу похоронить тельшинского
педагога, потому что он фальшивый.
- На одну минуточку, коллега! Выйдем.
- Соханюк! Милый мой Соханючок! Ты мой старший брат, я покоряюсь
тебе... Но... Стой! Ты, брат, хитер, Соханючок, я знаю, ты хочешь от меня
под пьяную руку подписку взять, что я отдаю тебе гарнцы. - Гарнцы ты мне и
так отдашь как подарок к свадьбе.
- Правда, брат, правда! - спохватился Лобанович. - Женись, брат! Отдам
тебе гарнцы, потому что ты человек, а не еловый пень, как думал я прежде.
Соханюк под руку привел Лобановича в свою квартиру.
- Куда ты меня привел и зачем привел? Я хочу к паненкам пойти. Максим
Грек, свинячий ты человек, где ты?
- Проспись, коллега. Ну их! Будут пальцами показывать и трубить на весь
уезд, рады на язычок поймать нашего брата.
- Эх, Соханюк, Соханюк! Ты и гарнцы мои берешь, ты и честь нашу
учительскую охраняешь. Ты тронул мое сердце. Живи же, Соханюк, многая лета!
Женись, брат, плодись, населяй пинские болота и володей ими, - говорил
Лобанович с дивана, еле ворочая языком.


XXVIII

Лобанович встречал в Тельшине первую полесскую весну. Казалось,
выражение печали, грусти, не сходившее всю зиму с лица этого глухого уголка
Полесья, теперь исчезло, - что-то новое и радостное появилось в облике
широких пустынных болот и темного, угрюмого леса, стройных сосен, высоко
поднимавших свои кудрявые головы, и могучих дубов, одиноко стоявших на
опушке леса.
Весна была ранняя, как обычно в Полесье. В лесах на припеке быстро
появлялись проталинки, и освобожденная из-под снега земля радостно
выглядывала на свет желтовато-серыми пятнами, уже выбивался и прошлогодний
брусничник, свежий и сочный, распрямлялись и тихонько покачивались сухие
веточки вереска и ягодника. Вдоль железной дороги, где так весело сверкали
щедро рассыпанные золотые лучи солнца, под прикрытием зеленых сосенок и