"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора

сквозь слезы, она просила Лобановича ничего и никому не говорить. Она еще
раз повторила, что только с ним поговорила откровенно, поделилась своим
горем, потому что считает его очень добрым, совсем родным человеком,
простилась и ушла, прося прощения.
Лобанович вздохнул с облегчением, - ему очень тяжело было слушать эту
исповедь, тем более что он не мог ей ничем помочь.
"И вот будет терпеть и никуда не поедет, - думал Лобанович. - В самом
деле, что привязывает ее здесь?"
Лобанович задумался. А ведь была же у людей молодость, были светлые
надежды и мечты. По своему вкусу строили они свое счастье, переживали начало
какой-то красивой сказки - и чем кончилась эта сказка? И не слагает ли и он,
Лобанович, теперь свою сказку?
Снова вспомнилась панна Ядвися. Ему стало ясно, почему она так
стремилась вырваться отсюда хотя бы на несколько недель, лишь бы забыть обо
всем и отдалиться от этой грязи жизни, от отравы домашнего быта.


XXIII

В этот вечер у Лобановича было какое-то особенное настроение. Что
явилось его главной причиной, он и сам не мог бы сказать. Недовольство
собой, сознание бессмысленности той жизни, которой он живет, чувство
одиночества овладевали им. Учитель чувствовал, что ему чего-то не хватает,
нужно что-то сделать, чем-то заняться. Чем? Он раздумывал, ломал голову, но
удовлетворительного ответа на этот вопрос не находил.
Нет, надо куда-нибудь пойти, просто подняться с "места и пойти. Но
куда? К кому? Учитель перебрал в памяти всех своих здешних знакомых. Все
равно куда ни направиться! Он взял табакерку, подложил табаку, чтобы
закурить во время пути, и стал собираться, не зная, куда пойдет. Хорошо было
бы наведаться в какую-нибудь ближнюю школу, но ближе чем за пятнадцать верст
школы не было. Он оделся и совсем уже собрался выйти.
- Вам письмо, паничок, принесли от старосты, - промолвила сторожиха,
войдя в комнатку.
Взглянув на конверт, Лобанович узнал почерк своего близкого друга,
разделся и начал читать.
Сторожиха стояла, подперев щеку рукой, и наблюдала за выражением лица
учителя. Между прочим друг писал, как его подпоили и хотели женить на одной
девушке, родственнице какого-то дьякона, как ему пришлось спасать
независимость своей особы и он сбежал самым неожиданным образом и в самую
решительную минуту.
Веселая улыбка освещала лицо Лобановича. Глядя на него, смеялась и
сторожиха.
- От кого же, паничок, такое письмо? - спросила любопытная старуха.
- А это, бабка, пишет одна паненка. Пишет, что если" приеду к ней
свататься, то пойдет за меня сразу, - ответил он.
- Так что же, паничок, думать? Лишь бы девчина была хорошая, - слегка
обидевшись, заметила бабка.
В конце письма приятель сделал приписку. Он сообщал о смерти друга,
который вместе с ними окончил семинарию. Это известие поразило Лобановича.
Неужто это правда? Андрей Лабузька, тот самый Лабузька, чья фамилия стояла