"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора

- Нелады у них с дорожным мастером, - объяснила сторожиха причину
отъезда Курульчука.


XXI

Прошло некоторое время.
Молодой учитель много пережил, много передумал. Целые вечера просиживал
он в крестьянских хатах, присматриваясь к жизни полешуков. Его здесь
принимали и встречали приветливо и радушно, охотно поддерживали разговор о
разных делах. Но всякий раз беседа не выходила за пределы тех вопросов,
которые затрагивал сам учитель. Ведь полешуки - люди рассудительные,
степенные, осторожные, не сразу и не каждому открывают они свою душу, -
должно быть, сама природа Полесья наложила на них свой отпечаток.
Бесконечные болота учили их мудрому размышлению, море лесов воспитывало в
них осторожность: ведь здесь на каждом шагу подстерегает их опасность -
можно на зверя набрести, заблудиться либо попасть в руки злых лесников графа
Потоцкого. И только случайно удавалось услышать какое-нибудь нечаянно
оброненное сочное слово, присказку или интересное сравнение. Старые,
украшенные сединой, морщинами и почтенными лысинами деды - живая тельшинская
летопись за многие десятки лет - пришлись по душе Лобановичу. Это были
главные носители традиций крестьянской старины, самоучки агрономы,
толкователи разных явлений жизни. Они знали, в какой день, в какой даже час
нужно выезжать с сохой в поле, при каких условиях нужно сеять те или иные
хлебные злаки. Им достаточно увидеть первый клин улетающих на юг журавлей,
чтобы сказать, какой будет овес. В зависимости от высоты полета находился и
рост овса: высоко летят журавли - высокий вырастет и овес. Каждый дед - это
особый, характерный тип.
Вот хотя бы дед Микита. Седой как лунь. Острый, пронизывающий взгляд
колючих глаз. Старость согнула его крепкий стан и набросила на его лицо и на
высокий лоб целую сетку морщин. Но что за дока был дед Микита в молодости!
Не было в селе равного ему. Такие штуки выкидывал, каких теперь никто не
сумеет проделать, - ведь разве теперь такой народ? Да что там молодые годы!
Даже и сейчас, несмотря на свои восемьдесят лет, дед Микита молодого за пояс
заткнет. Вот пусть только подгуляет, пусть оживет в нем его молодая
бунтарская кровь, - не вытерпит дед, просунет руки в круглые отверстия
тяжелых каменных жерновов и пойдет с этими жерновами, как с легкими
деревянными кружками, вприсядку по хате. И теперь еще боятся деда Микиты:
ведь он знахарь-колдун, хотя знахарством не занимается, но если кто
прогневит деда, тот узнает силу дедовых чар. Микита - человек нелюдимый,
днем его почти и не встретишь на людях, и живет он один, как волк, давно
похоронив свою старуху и отбившись от детей.
Дед Микита и другие родоначальники Тельшина добровольно уступили свои
права более молодым и здоровым, сами же стоили в стороне от общественных
дел: ведь они уже внесли свой вклад в общественное строительство; к тому же,
хотя деревенская жизнь изменялась и очень медленно, незаметно, старые
представители ее, деды-полешуки, находили в ней теперь много такого, что не
отвечало их взглядам. И только уж в самых важных чрезвычайных делах
принимали они участие.
Так, когда возникало какое-нибудь запутанное дело общедеревенского