"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора

Темный лес, стоявший невдалеке за деревней, смотрел хмуро, словно говорил:
"Не слушай ты этих песен - в них твоя отрава. Беги отсюда - здесь все
пропитано сердечной отравой". Но учитель стоял и слушал девичьи песни.
"Почему они такие печальные? Почему мало разнообразия в их мотивах, так
мало, что трудно сказать, о чем поют девчата, о грусти или радости, - ведь
когда ни слышишь их напевы, они всегда невеселые... Не однотонность ли
здешней природы, не эти ли кривые бесконечные дороги среди лесов и болот
наложили на них свой отпечаток?"
В нескольких шагах от Лобановича бесшумно, словно тень, вынырнула из
темноты женская фигура. Поравнявшись с оградой школы, женщина замедлила шаг,
вглядываясь в освещенные окна квартиры учителя, - уходя, учитель забыл
погасить лампу.
Заметив учителя или только догадываясь о том, что это он, женщина пошла
быстрее, незаметно поворачивая в ту сторону, где стоял Лобанович, затем
прямо направилась к нему.
- Вам, должно быть, скучно одному? - спросила она тихо молодым, грудным
голосом, в котором слышался затаенный призывный смех.
Лобанович почувствовал, как голова его закружилась, будто во хмелю, и
по всему телу пробежали искры. Он был уже немного предупрежден и знал, что в
глухих деревнях Полесья, в связи с проникновением туда так называемой
"культуры", попадаются такие молодицы, которые набиваются сами на компанию.
Целый вихрь разнообразных чувств охватил молодого парня. Но он пересилил
себя и грубо ответил:
- Не думаешь ли ты, что мне будет весело с тобой?
Молодица, видимо, не ждала такого ответа. Ее женское самолюбие было
сильно задето, но она не показала этого.
- Ха-ха-ха! - игриво засмеялась она. - Разве вы святой или калека? - И
уже другим, явно презрительным тоном добавила: - Вы, может, думаете, что я
шла для того, чтобы вас веселить?
Лобанович, занявший уже определенную позицию и почувствовавший себя
также задетым, не мог переменить тон и с внезапной злостью, дрожа, крикнул:
- Нечего тебе тут скалить зубы, я Их все равно не вижу и видеть не
хочу!
Лобанович чувствовал, что он готов подскочить к своей искусительнице,
чтобы прогнать ее. Не ручался он и за то, что эта встреча не примет иного
оборота, и, чтобы дальше быть от соблазна и сохранить чистым свое имя
учителя, он быстрыми шагами пошел через улицу, направляясь в ту сторону, где
стояла старая корчма, как раз по пути в Сельцо.
Молодица хихикнула ему вслед, и до слуха Лобановича донеслись слова:
- Вот так мужчина: от бабы убежал... Недоносок! Стоптанный лапоть!
Учитель шел и дрожал как в лихорадке. Это происшествие сильно его
взволновало. Как только улеглось возмущение, он начал раскаиваться в своей
грубости с этой незнакомой женщиной. Разве она виновата, что ее сделали
такою разные прохвосты, отребья культуры? Разве нельзя было отделаться от
нее более деликатным способом, объяснив ей всю грязь и мерзость такого
легкого заработка? Теперь она смеется и не стесняется в разных обидных
кличках по его адресу. И она имеет право насмехаться над ним: ведь это право
дала ей его грубость. Ну что же, в другой раз нужно быть более уважительным
к человеку, кто бы он ни был.
Размышляя так, Лобанович подошел к корчме, построенной еще в давнее