"Якуб Колас (Константин Михайлович Мицкевич). На росстанях [H]" - читать интересную книгу автора

дома польза от нового учителя небольшая.
Зато Дубейка выказал много внимания и признаков благородного тона,
знакомясь с Лобановичем.
- О! - воскликнул он. - Нашего полку прибывает! Весьма приятно, когда
круг интеллигенции увеличивается. - И тут же спросил: - А это употребляете?
- он запрокинул голову и щелкнул пальцем по челюсти.
Лобанович удивленно взглянул на Дубейку. Этот вопрос для него был
совсем неожиданным, и он не знал, что ответить.
- Ну, разумеется, не так, чтобы с ног валиться, - поправился помощник,
- а в компании, после того как пулечку сыграешь либо стукалку, пропустить
чарочку-другую. Играете в картишки?
- Нет, не играю.
Дубейка в свою очередь удивился, и выражение его лица, казалось,
говорило: "Какой же ты после этого интеллигент?"
- Ну, ничего, - успокоил Дубейка, - поживете - научитесь. Только почаще
к нам наведывайтесь, ведь у вас там глушь, человека не увидишь и, кроме
подловчего, зайти там не к кому.
- Это не беда, - ответил Лобанович, - люди везде есть. Чем не люди те
же самые полешуки? Разве к ним нельзя зайти? Я считаю, что среди них можно
очень приятно провести свободное время и встретить не только интересное, но
и разумное, чего никогда не найдешь ни за чаркою, ни за пулькою.
- Не понимаю вас, - ответил Дубейка. - Что интересного можно найти
среди полешуков? Если и можно там встретить что-нибудь интересное, так разве
только молодицу-солдатку. - При этом Дубейка многозначительно глянул на
Соханюка и засмеялся.
- Коллега - монах. Он любит глушь и одиночество и хочет жить
отшельником.
- Знаем мы этих отшельников! - снова подмигнул Дубейка. - В тихом омуте
черти водятся.
Первое впечатление от знакомства у Лобановича было не очень
благоприятным, и он, попросив выдать посылки с книгами и тетрадями для его
школы, простился с новыми знакомыми.
Выйдя из "сборной", Лобанович направился к двери, ведущей на улицу, но
Соханюк задержал его.
- Нет, коллега, надо познакомиться с писарянками. Если вы не зайдете к
ним, это будет такая обида, которая вам никогда не простится - ни в этой
жизни, ни на том свете.
Соханюк взял Лобановича под руку и повел в квартиру писаря.
Просторная и светлая гостиная была прибрана чистенько и аккуратно, на
мещанский лад. Столы и столики были застланы белоснежными скатертями и
скатерками, стулья расставлены в порядке. На стенах висели разные картинки в
красивых рамках. В углах гостиной стояли круглые столики под белыми
кружевами, на столиках лежали альбомы для фотографий. На окнах - вазоны
разных видов. Одним словом, на всем видна была печать девичьего присмотра и
аккуратности.
Маня, старшая дочь писаря, уже немолодая девушка, лет за двадцать пять,
по всему видно было, подготовилась встретить учителей. Придав своему лицу
выражение, которое, как подсказало ей зеркало, более всего шло к ней, она с
невинным видом сидела за столом, словно ничего не знала о приходе гостей, и
разглядывала "Ниву". Она была черная, как цыганка, с довольно красивым