"Евгений Коковин. Детство в Соломбале (Повесть)" - читать интересную книгу автора

прыгали, стремительно кружились и танцевали на коньках вальс.
Костя на каток не ходил: доктор сказал, что ему пока нужно остерегаться
резких движений.
Англичане и американцы построили в саду горку. Она возвышалась над
деревьями. Соломбальцы никогда не видали таких горок. Необычно высокая и
узкая, с вытянутым скатом горка иностранцев совсем не была похожа на наши
русские ледяные горки.
В одно из воскресений мы пошли в сад. Там собрались английские и
американские офицеры. Даже самые худощавые из них в огромных желтых шубах
казались толстяками. Офицеры курили, громко разговаривали и смеялись.
- Э, малшики! - крикнул один по-русски. - Кто хочет тысячу рублей
получить? Кто самый смелый?
Иностранцы предлагали тысячу тому из мальчишек, который скатится с горки
на коньках.
Они с ума сошли, что ли, эти американцы? Пусть-ка сами скатятся на коньках
с такой вышины!
С наших широких горок мы кататься не боялись. Но горка чужеземцев была в
два-три раза выше. Ледяная дорожка убегала от горки, извиваясь между
деревьями.
Свою горку иностранцы делали без снега. В морозы они поливали голые доски
водой. Сквозь тонкий, прозрачный ледок на горке были видны даже сучки и
щели между досками. Шутка ли - скатиться с такой горы!
И все же среди ребят смельчак нашелся. Это был Мишка Сычов,
тринадцатилетний мальчуган с Четвертого проспекта.
- Брось, Мишка, - крикнул ему товарищ. - Видишь, они пьяные. Надуют...
Но Мишка смело забирался по лестнице на верхнюю площадку горки. Однако
там, на высоте, смелость внезапно покинула его. Он дважды подходил к скату
и дважды отступал.
- Гуд, бой! Давай, малшик! - кричал офицер. - Трус, малшик!
Ребята, тесно прижавшись друг к другу и задрав головы, смотрели на Мишку и
молчали. Нам очень хотелось, чтобы Мишка Сычов доказал иностранцам
смелость русских ребят. И в то же время щемящая тревога за товарища
затаилась в груди.
- Не надо, Мишка, - с мольбой в голосе тихо сказал Мишкин товарищ. - Не
надо, убьешься. Слезай...
Но Мишка не слышал.
Самым страшным было начало - несколько аршин ската были почти отвесными.
Мишка отошел назад к поручню, потом, глядя застывшими глазами далеко
вперед, прошел, не сгибая колен, всю площадку и сорвался вниз. Он не
катился, а падал, весь сжавшись в комочек, и через мгновение уже был у
подножия. Внизу, стремительно пролетая отлогий конец ската, он стал
выпрямляться. Он миновал первый изгиб дорожки, и, казалось, движение его
стало замедляться.
Ребята следили за смельчаком, затаив дыхание. И вдруг на втором изгибе
дорожки, все еще мчась с бешеной скоростью, Мишка не успел повернуть и
врезался в снег.
Ребята ахнули. Все! Конец! Пропал!
С секунду ничего нельзя было разглядеть во взвихренном облаке снега. Потом
у дерева высоко мелькнули Мишкины ноги, и страшный, душераздирающий крик
расщепил тишину: