"Анатолий Коган. Войку, сын Тудора (Хроника времен Штефана III Великого) " - читать интересную книгу автора

- И еще чаще - предавали, - продолжал мессер Антонио. - А потом тоже
разрушали и жгли. Кое-где в старых книгах можно еще найти два-три беглых
слова о том, что здесь, где стоит Монте-Кастро, при Александре Македонском
была греческая Тира. Что дошло от нее до наших дней?
- Мы с ребятами, - сказал Войку, в этой комнате всегда чувствовавший
себя мальчишкой, - нашли как-то у берега, за посадом, большой камень с
глубокими букиями, как на старых могилах. Отец Галактион прочитал на нем
неколько слов. Писано было по-гречески.
- Видел я ту плиту, - Зодчий задумчиво кивнул. - От надписи мало что
осталось, но можно разобрать, что камень стоял у храма Ареса, бога войны. А
раз такой храм существовал, значит, он рано или поздно должен был быть
разрушен. Очень хрупкое сооружение - храм бога войны, как крепко его ни
строй.
- Но ты, учитель, строил церкви для господа нашего Иисуса, - напомнил
Войку. - А Христос сказал: "Не мир несу я вам, но меч".
- Ты имеешь в виду Путну, сынок. Что ж, мне не жаль пяти лет,
потраченных на этот монастырь. Ведь там моим учителем была сама природа:
горы, лес и быстрая река. Но любил я всегда строить дома. Какое это все-таки
чудо - дом человека, даже если он убог! И люблю строить крепости, охраняющие
такие жилища. Их подземелья и башни, правда, быстро превращаются в темницы.
Но защиту простым очагам все-таки дают. Дай только бог, - продолжал
мастер, - чтобы эти стены устояли против турецких пушек. Ведь нашествия не
миновать.
- Я ненавижу турок, - сказал Войку.
Зодчий с укором покачал головой.
- Никогда не говори такого, малыш. Ибо глуп и не стоек в доблести
способный сказать: я ненавижу татар, секеев, ляхов - все равно какой народ.
Можно без урона для истинной чести не скрывать ненависти к ростовщикам. Или
к палачам, тиранам и трусам. Но питать это чувство к народу, в котором нет
числа самым разным людям, заслуживающим и любви, и неприязни, по
достоинствам своим, - ненавидеть целый народ - значит быть врагом всего
человечества. Ибо все оно живет в каждом из племен, населяющих мир.
- Но турки - злейшие наши враги, - склонив голову, с мальчишеским
упрямством сказал Войку.
- Не злейшие, а опаснейшие, - поправил Зодчий. - Я сказал уже тебе,
злых народов просто нет. У турок тоже немало достоинств, которые не грех бы
перенять и христианстким народам. Особенно тем, чьим землям угрожают
османские полчища.
И мессер Антонио стал рассказывать молодым воинам о тех, с кем им
наверняка предстоит сразиться. О странном турецком равенстве, проистекавшем
из того, что все в равной степени принадлежали, как рабы, единому хозяину -
падишаху. Простой невольник в единый час мог стать распорядителем судеб
свободных и знатных людей, так как прихоть всеобщего повелителя или его
визирей могла в любой день возвести ничтожнейшего на высочайшую должность.
Всесилие султана лишало силы знать страны, а постоянные войны и казни не
давали укрепиться все время нарождавшейся, но постоянно уменьшаемой в числе
аристократии.
Все были рабами, и возвыситься поэтому мог только тот, что был умен и
умел хорошо служить единственному долговечному повелителю - султану страны,
где визирями становились не больше чем на год. Самые усердные льстецы - и те