"Анатолий Коган. Войку, сын Тудора (Хроника времен Штефана III Великого) " - читать интересную книгу автора

На низкой турецкой шняве, сидя на голых пятках, ритмично кланялись
востоку загорелые матросы, и тощие их зады в зеленых и красных шароварах то
и дело вскидывались кверху, когда бритые лбы бесерменов в истовом
благочестии припадали к палубе.
А у самого берега, словно щука, вытянулась торговая каторга с красивой,
крытой лиловым бархатом надстройкой на корме. Из этой роскошной каюты вышел
коренастый галерный пристав в красном камзоле; длинный бич служил
безошибочным признаком его высокой должности. Пристав стал спускаться под
палубу, к гребцам, на ходу разворачивая гибкое жало своего страшного кнута.
Володимер напрягся, как молодой зверь, буравя взором галерного мучителя.
Тогда Зодчий, обняв за плечи юношей, почти силой повернул их спиной к
кораблю.
- Смотрите! - сказал он, поднимая глаза к крепости.
Белая твердыня с этого места была видна во всем своем величии и красе.
В то время камни укреплений были еще совсем светлыми: они золотились на
солнце, словно шкура старого белого слона, отчего стены и башни казались
отлитыми из сплава бронзы и серебра. Но больше всего, если смотреть со
стороны средневековой гавани, она была похожа на дракона. Каменный змей,
раскинув далеко в обе стороны могучие крылья и лапы стен, положил огромную
голову цитадели, в короне массивных зубцов и крытых тесом еще светлых
кровель, на самую вершину скалы. И спокойно ждал, лениво поглядывая из
глубины бойни в белесую даль лимана, терпеливо ждал появления врага, с
которым ему было дано сразиться. Под гигантским телом золотистого чудовища
еще более мрачным казался высокий, поросший дремучими бурьянами горб
белгородского холма. Под самым замком, выделяясь над нижним поясом стен,
выходивших к лиману, в боку холма темнело большое овальное пятно, возможно,
место давнего подкопа.
- Там - ворота в подземелье, - сказал Войку, - в нем сто лет спит
Юга-воевода со своим храбрым войском. Тот самый князь Юга Корьятович,
который построил эту крепость на казну коварного волшебника, татарского
Кубияра-хана.
- Целых сто лет? - переспросил Володимер.
- И проспит еще сто, если надо будет, - с воодушевлением продолжал
молодой витязь, - пока не настанет для них час выйти на свет божий и
прогнать самого сильного врага, который осмелится сюда явиться.
- Но как он туда забрался? - не унимался дотошный москвитин.
- Люди нашей земли верят, - улыбнулся мессер Антонио, - что их древний
государь не был убит коварными боярами, как оно, по-видимому, и случилось, а
удалился от мира со своими полками в эту гору и спит под стенами, которые
построил, пока не разбудит его молва о великой опасности для его страны.
Самой страшной опасности, которую он непременно отразит. Что и говорить,
сыны мои, князь Георгий, или Юга-воевода, был храбрый воин; он, видимо, и
изгнал отсюда окончательно орду. Литвин, как еще его здесь зовут, княжил,
однако, недолго, не пришелся он чем-то по нраву своим боярам, а с изменой
одной храбростью не справишься. Не нравился князь Юга и попам; такую обиду
затаили на него святые отцы молдавской митрополии, что до сих пор
отказываются внести его имя в синодик господарей, за которых надлежит
молиться по праздникам.
- Юга-воевода сам, наверно, не жаловал ненасытных черноризцев, -
проворчал Войку, воспитанный не слишком набожным отцом.