"Анатолий Коган. Войку, сын Тудора (Хроника времен Штефана III Великого) " - читать интересную книгу автора

- Люди стали лучше, - вздохнул мессер Антонио. - В древности они
украшали свои города и улицы, теперь - себя. Люди стали похожими на павлинов
и отдают этому все свое умение творить красоту.
Рядом была лавка генуэзца Везола. У мессера Донато для Володимера был
куплен скромный, но вполне приличествовавший молодому воину наряд -
коричневый камзол и штаны, татарские желтые сапожки, на плечи юноши
набросили темно-красный широкий и длинный кавалерийский плащ на волчьем
меху, с высоким воротником. Тут же купили рысью шапку модного польского
покроя. Оружие пан Тудор выделил полюбившемуся ему молодому витязю из
собственного чулана, где накопилось немало добрых сабель, мечей и палашей,
снятых бесстрашным рубакой с убитых и полоненных им врагов.
У порога лавки, словно из земли, вызвав еще раз у Володимера невольный
испуг такой внезапностью, выросла фигура Ахмета. Татарин, склонившись перед
Зодчим, безмолвно принял покупки и так же молчаливо растворился в толпе.
Мессер Везола в страхе плюнул ему вслед и осенил себя крестом.
- О синьор Войко! - воскликнул он, округляя пухлые губы. - Когда же
храбрый господин Тудор, высокородный отец ваш, отрубит наконец голову этому
дьяволу!
Войку побледнел от гнева. Но Зодчий мягким движением руки остановил
готового вспылить юношу.
- Милый Донато, - усмехнулся мастер, - вы опять запамятовали, что ваша
досточтимая матушка привезена из набега белгородской дружины на татарский
Гозлев.
- Но я-то правоверный католик!
- Мы с вами крещены, Ахмет - обрезан, - величественно бросил мастер. -
Господь же Иисус, как известно, принял обрезание раньше чем крещение.
Подумайте же как следует, приятель Донато, кто из нас троих ближе к господу,
а значит, к спасению души.
Оставив мессера Везола размышлять над этой богословской загадкой,
Антонио Зодчий вместе с обоими молодыми людьми двинулся дальше, к гавани.
На спокойной глади полноводного лимана под стенами Белгорода лениво
покачивали смоляными бортами бывалые морские красавицы. Стремительно-узкие
галеры, словно единороги, выставляли над водой украшенные позолотой и
резьбой тараны. Пузатые нефы не без кокетства поднимали высоко над причалом
корму с изукрашенными каютами своих патронов. Будто изящные округлые
раковины, колыхались под свежим ветром небольшие каравеллы. Суда были
оттоманские, венецианские, греческие, французские, каталонские, немецкие,
берберийские, но большей частью все еще генуэзские; хотя Константинополь уже
пал, турки не спешили окончательно закрывать Черное море для европейской
торговли. Всюду реяли флаги и вымпелы; поверх черных бортов горели яркие
краски фальшбортов, сверкала позолота надстроек, из открытых для
проветривания портов артиллерийских палуб блестели жерла пушек. На фоне
лиманной голубизны, в паутине канатов и вант чернел лес мачт. Некоторые
корабли готовились к отплытию, и над ними поднимали косые и прямые
многоцветные паруса - зеленые, желтые, алые, полосатые или разрисованные
изображениями фантастических животных. Над морем, если развернуть все
ветрила отдыхавшего под Белгородом флота, возник бы сказочный зверинец -
нарвалы, морские кони, драконы, дельфины, пучеглазые ионовы киты, но прежде
всего - поджарые, свирепо-гордые, шагающие на задних лапах геральдические
львы.