"Анатолий Коган. Войку, сын Тудора (Хроника времен Штефана III Великого) " - читать интересную книгу автора

5

Торг был в разгаре в это далеко не раннее уже для него время. И вовсю
кипели страсти в буйном сердце древнего Монте-Кастро. Ибо если крепость была
его венцом и шеломом, а купеческий квартал - мозгом, то рынок по праву
следовало признать сердцем этого в сущности небольшого средневекового
города. Не чревом, именно сердцем.
Входя на базар, словно на кухню, человек не сразу разбирается в сложной
путанице шумов и криков, но нос его уже невольно принюхивается к изобилию
разнообразнейших и соблазнительнейших запахов. В ретивом сердце Белгорода
царили аромат свежего воска, едкий дух баранины и козьих стад, чесночное
дыхание харчевен и лотков со снедью. Товары выставлены в деревянных лавках,
на длинных, вкопанных в землю столах, на толстых досках, поставленных на
камни, или просто на землю. Тут были кожи, меха, мед, вино, мясо, зерно и
масло, посуда и украшения, орудия земледельца и ремесленника, одежда для
воина и торговца, оружие и доспехи. Больше всего народу толпилось в ряду,
где торговали снедью; белгородцы любили поесть, а неугомонные гости города -
и подавно. На переносных печурках и мангалах здесь жарились, варились и
обжигались в масле яства всех народов, чьи сыны могли почувствовать на этой
площади голод и раскошелиться на обед. Тут можно было отведать русских
блинов, а после пряных болгарских и армянских блюд - попробовать прохладного
анатолийского шербета и выпить под полотняным навесом кофе или чашку густого
душистого чая с куском тающей во рту баклавы. В роскошное пиршество, которым
можно было себя побаловать, могли войти (были бы деньги!) венгерский гуляш,
татарская чорба, молдавская рыбная зама, а то и ломоть горячей мамалыги из
круто сваренной просяной муки.
Совсем рядом, чтобы приезжий человек мог вовремя промочить пересохшую
от острых приправ глотку, выстроились в несколько рядов пузатые бочки,
большей частью - прямо на возах, на которых их привезли. Здесь был хмельной
мед, брага, крепкое пиво, холерка, а главное - вино, море вина, белого,
розового и красного, молдавского, болгарского, греческого. Отдельно, в
больших запечатанных кувшинах, продавали драгоценные, прославленные вина с
Хиоса, Эфеса, Санторина, Крита и других солнечных островов Эгейского,
Тирренского, Адриатического и Средиземного морей. Правду сказать, они не
были лучше некоторых местных вин, а "государеву" котнарскому - даже
уступали. Но слава есть слава - громкие названия и красные печати на
горлышках стройных сосудов делали свое дело, и иноземные напитки бойко
раскупали домоправители здешних богачей и купцов да хозяева лучших харчевен.
Там же, где товар был дешевле, среди навоза и луж пролитого красного пойла
шумели портовые пропойцы - бродяги и нищие, беглые солдаты и спившиеся
матросы, разбойники и воры из белгородских трущоб. Между бочками, поигрывая
замысловатым наборов заморских бранных слов, расхаживали опухшие от
пьянства, грубо размалеванные проститутки из гавани, которым не было доступа
в верхний город, где промышляли их более счастливые коллеги - богобоязненные
и благопристойные куртизанки Монте-Кастро. Обвешанные монистами цыганки,
загнав подгулявшего гостя в уголок между возами, взахлеб описывали прелести
ждущей его сказочной судьбы и близкого богатства. И подчас угадывали: ведь
это был Белгород, прибежище удивительных неожиданностей и капризного,
переменчивого рока.
Купцы белгородского рынка являли собой самую пеструю смесь, еще более