"Анатолий Коган. Войку, сын Тудора (Хроника времен Штефана III Великого) " - читать интересную книгу автора

похожих на норы лачуг и землянок, среди грязи, мусорных куч и поваленных
плетней бродили стаи полудиких, вконец отощавших псов, от которых трудно
было отличить таких же ободранных и свирепых свиней, давно живущих по
звериным законам дикого леса и степи. Впрочем, люди тоже жили здесь по
неписаному закону воровского леса, ибо портовые трущобы были естественным
продолжением пиратского моря, разбойничьего леса и татарского Дикого Поля.
Как роскошные палаты, поднимались над этой свалкой гниющего дерева и
человеческих судеб покосившиеся таверны и корчмы - дворцы беднейшего люда,
где обездоленные жители Монте-Кастро находили и утоление жажды, и утешение
от горестей бытия.
Это был "нижний город", наиболее населенная часть Четатя Албэ, где
жили, пожалуй, восемь белгородцев из десяти. Зодчий и его молодые друзья
оставили его по левую руку, спускаясь по главной пешеходной артерии Белого
Города к его морской, всегда разинутой пасти.
Улица была уже полна народу. По ней спешили по делам или стояли
живописными группами молдаване и генуэзцы, ляхи и московские люди, татары и
турки, мадьяры, далматинцы и немцы. Попадались персы, арабы, монголы;
встречались даже странные черноликие иноземцы, при виде которых бойкие
пригородные крестьянки пугливо крестились, оглядываясь и ускоряя шаг.
Мессер Антонио, Войку и Володимер продвигались сквозь этот красочный
поток, встречаемые и провожаемые бесчисленными приветствиями, явно
порожденными популярностью старшего из них.
В толпе, в основном купеческой, было много воинов, молдавских и
иноземных. Блестели кованые наплечники и налокотники, плоские европейские
кивера с приспущенными полями, похожие на стальные шляпы, остроконечные
восточные шеломы. Шагали к крепости и от нее рослые земские войники в
высоких, расширяющихся кверху гуджуманах, степенно шествовали латные
рейтары-наемники в буйволовых куртках, проходили в камзолах с алыми
прорезями и в замысловатых касках груболицые солдаты генуэзской и
венецианской судовой охраны. Изредка сквозь людские скопища прокладывал себе
дорогу конный воин или боярин на горячем аргамаке. Но конные и пешие,
нотариусы и витязи, пираты и оборванцы - оружие носили все. Повсюду сверкали
ножны дорогих сабель, серебряные рукоятки морских теcаков, позолоченные
эфесы богатых палашей, холодные крестовины огромных двуручных мечей,
изукрашенные драгоценными камнями ятаганы. У каждого на поясе болтался
кинжал, стилет, узкая рыцарская "мизерикорда" или хотя бы простой нож. За
плечами солдат и моряков можно было увидеть колчаны стрел и луки, одни из
них несли алебарды и длинные пики, другие - подвешенные к ремням тяжелые
боевые топоры. Время поневоле верстало всех в сословие бойцов, и каждый
должен был носить оружие, чтобы при нужде защищать кошелек или честь, дом
или жену, родину или жизнь, корабль или лавку.
Кстати о лавках: они радушно открывали свои двери по обе стороны этой
улицы, уводившей на базар. Некоторые товары изготовлялись владельцами на
месте: в одной можно было заказать перстень или браслет, в другой -
каракулевую шапку, в третьей - зажаренное на угольях мясо или рыбу. Но люди,
если и собирались что-нибудь купить, чаще всего проходили мимо. Мало кто,
имея на то время, мог отказать себе в удовольствии лишний раз побывать на
знаменитом белгородском рынке.