"Вольфганг Кеппен. Смерть в Риме" - читать интересную книгу автора

золотому тельцу, но едва ли бы он услышал ее. Мне вдруг пришло в голову,
что эту женщину могут убить. Я представлял ее себе задушенной, а она уже
видела себя предпринимательницей, хитрой и проницательной, настоящей
синьорой, восседающей в респектабельном киоске. На площади Ротонды золотой
телец снизошел до того, что слегка лизнул эту женщину. Тут ее, видимо,
хорошо знают. Точно буек, стоит она в густом потоке уличного движения, и
маленькие юркие "фиаты" устремляются ловко и отважно прямо на нее. Как
верещат здесь клаксоны! У красавцев водителей волосы завиты, уложены
волнами, напомажены, гладкие рожи смазаны кремом, надушены, ногти
наманикюрены, они протягивают ей деньги в окно машины, принимают пачки
сигарет - и вот маленький "фиат" уже несется дальше, по другим делам,
чтобы другим веселым способом выхватить у государства принадлежащее
государству. Вон идет девица из коммунистической федерации молодежи. Я
узнал ее по ярко-красному галстуку на синей блузе. Что за гордое лицо! Я
думал: почему ты такая надменная. Ты отрицаешь все, ты отрицаешь старуху,
приносящую кошкам поесть, ты вообще отрицаешь сострадание. В подворотне
притаился парень, засаленный с головы до ног. Он дружок уличной торговки,
ее подопечный или опекун, а может быть, ее шеф, серьезный делец,
озабоченный сбытом своего товара, во всяком случае, он тот черт, с которым
судьба связала эту женщину веревочкой. Время от времени они как бы
случайно встречаются на площади. Она отдает ему захватанные лиры, он сует
ей новые, опрятно завернутые в целлофан пачечки сигарет. Неподалеку в
нарядном мундире, прямо как памятник самому себе, стоит карабинер, он с
презрением и скукой поглядывает на Пантеон. А я подумал: ты и та девушка
из федерации - вот выйдет из вас чудесная пара, тогда все кошки будут
именоваться государственной собственностью, сердобольная старуха умрет в
государственной богадельне, рыбьи головы станут всеобщим достоянием, и все
будет ужасно упорядочено. Но пока еще существуют и беспорядок, и сенсации.
Газетчики выкрикивают охрипшими жадными голосами названия вечерних
газет. Я всегда восхищаюсь ими; ведь они истинные рапсоды и панегиристы
преступлений, несчастных случаев, скандалов и национальных волнений. Белая
крепость в индокитайских джунглях готова была пасть. В те дни решался
вопрос войны или мира, но мы этого не знали. Мы узнали об угрожавшей нам
гибели лишь гораздо позднее, из газет, которые тогда еще не были сданы в
набор. Кто мог, ел хорошо. Мы пили кофе, пили водку, мы работали, чтобы
заработать деньги, а когда удавалось - спали вместе. Рим - удивительный
город, он для мужчин. Я интересовался музыкой, и у меня создалось такое
впечатление, что в Риме есть еще люди, которые интересуются новой музыкой.
Из многих стран съехались они на конкурс в древнюю столицу. Азия? Но Азия
далеко. Целых десять летных часов до Азии, она жуткая, огромная, как
"Волна" Хокусаи [картина известного японского художника Хокусаи
(1760-1849)]. И эта волна приближалась. Она омыла берега Остии, где был
найден труп молодой девушки. Бедная покойница прошла через Рим как
призрак, и министры пугались ее бледного лика, но им удалось еще раз все
уладить к лучшему для себя. Волна приблизилась к скале мыса Антиб. Bon
soir, monsieur Aga Khan [Добрый вечер, господин Ага-Хан! (франц.); Ага-Хан
- глава влиятельной мусульманской секты исмаилитов в Индии]. Осмелюсь ли я
сказать, что это меня не касается? У меня нет ни счета в банке, ни золота,
ни драгоценных камней, ничем нельзя меня встревожить, я свободен, и мне не
приходится волноваться ни из-за скаковых лошадей, ни из-за кинозвезд. Меня