"Вольфганг Кеппен. Голуби в траве" - читать интересную книгу автора

ночь, и воздух, и тела, и голоса как тяжелый бархатный занавес, тысячами
складок закрывающий день. Вот наступит вечер - поведет ли он ее на танцы в
гостиницу "Наполеон"? Вашингтон это понимает, понимает не хуже, чем они,
его старые родители, добрые старые родители в коридоре дома под
шелестящими деревьями, у журчащей реки, в бархатных складках ночи, перед
входом в бар "Наполеон" будет висеть табличка с надписью, вечером, перед
началом танцев, перед вражеской женщиной, вражеской подругой, возлюбленной
из вражеского стана, которую он не завоевал, как добычу, а добился,
выслужил, подобно Иакову, домогавшемуся Рахили, никто не увидит этой
надписи, но все прочтут ее, в глазах каждого из них можно будет прочесть:
_белых просят не входить_. Разговор заказан. Вашингтон говорит по телефону
через океан, его голос опережает утреннюю зарю, голос его отца невесело
выплывает из ночи, а на табличке, некогда прикрепленной к той самой двери
на переговорном пункте, которую прикрыл за собой Вашингтон Прайс, была
надпись: _только не для евреев_. Об этой табличке узнал тогда президент
Рузвельт, ему сообщили о ней дипломаты и журналисты, и, сияя у камина, он
рассказывал о звезде Давидовой - звезде страданий, и речь, произнесенная
им у камина, волнами бежала в эфир и излучалась из приемника, стоявшего
рядом с мельхиоровым кофейником в хижине дяди Тома, и распускалась в
сердцах. Вашингтон стал солдатом и пошел на войну, _вперед,
солдаты-христиане_, и в Германии исчезли гнусные лозунги и были сорваны,
сожжены и спрятаны таблички с противоестественными надписями, заставлявшие
краснеть каждого, кто их видел. Вашингтон получил военные награды, зато в
отечестве, которое прикрепило ему на грудь орденскую планку и медали за
отвагу, в его отечестве утвердились высокомерные надписи, укоренились
мысли выродков, неважно, были они напечатаны большими буквами или нет, и
вывешены таблички: _только для белых_. Обстоятельства. Вашингтон совсем в
них запутался. И вот он мечтает, рассказывая родителям о своей
возлюбленной (Ах, ее нельзя не любить! Нельзя не любить? Да разве это не
высокомерие? Высокомерие с его стороны? Вашингтон против всех? Вашингтон -
рыцарь, сражающийся с предрассудками и беззаконием?), он мечтает и,
мечтая, он видит себя владельцем маленького отеля, славный, уютный бар, а
на двери венок из разноцветных, никогда не потухающих лампочек обрамляет
надпись: _вход открыт для всех_ - и это будет его гостиница, Washington's
Inn [гостиница Вашингтона (англ.)]. Как им растолковать это? Он далеко в
Германии, они далеко на берегу Миссисипи, и огромен мир, и свободен мир, и
порочен мир, и в мире ненависть, и полно насилия в мире, почему? Потому
что все боятся. Вашингтон вытирает мокрое от пота лицо. Белый носовой
платок порхает пойманной птицей в клетке. Они переведут ему деньги, добрые
старые родители, деньги на свадьбу, деньги на роды: деньги - это тягостный
труд, пот, тяжелые лопаты, полные зерна, деньги - это хлеб и новые
обстоятельства, и нам сопутствуют беды...


Но в ее теле шевелился ребенок, и потому она тоже боялась видимых и
невидимых табличек снов царя Небукадне, валтасаровых надписей, которые
могут изгнать ее из рая автоматизированных кухонь и пилюль с гарантией.
_Только для белых, только для черных_, это касалось их обоих, и, сам того
не зная и не желая, отец ее сына отправился воевать за то, чтоб было
_только не для евреев_. Ей был нежелателен новый ребенок, темный,