"Вольфганг Кеппен. Голуби в траве" - читать интересную книгу автора

левой - на звонке: неверный сигнал может быть причиной смерти, неверная
доза может привести к разоблачению, неверный ночной звонок... понимает ли
он Кафку?


Правя небесно-голубым лимузином, Вашингтон Прайс ехал через
перекресток. Сделать это или не сделать? Он знал, что у цистерн в его
автопарке есть потайные краны. Риск невелик. Требуется лишь вступить в
долю с водителем цистерны, подкатить к немецкой заправочной станции,
которую знает каждый шофер, и откачать несколько галлонов. Деньги
обеспечены, неплохие деньги. Деньги ему нужны. Он не хочет оказаться в
проигрыше. Ему нужны Карла и ребенок от Карлы. В его послужном списке нет
еще ни одного взыскания. Он верит в порядочность. У каждого гражданина
есть свой шанс. У черного человека тоже есть шанс. Вашингтон Прайс -
сержант американской армии. Вашингтон Прайс должен разбогатеть.
Разбогатеть хотя бы временно, хотя бы на сегодня, на то время, пока он
здесь. Карла поверит богатству. Деньгам она поверит скорее, чем его
словам. Карла не хочет ребенка. Она боится. Боже мой, чего она так боится?
Вашингтон - самый лучший, самый сильный и самый стремительный игрок в
знаменитой бейсбольной команде "Алые звезды". Но он уже не самый молодой.
Этот убийственный бег по полю! Дается уже с трудом. Легким не хватает
воздуха. Но пожалуй, еще год-два он выдержит. Он еще покажет себя на
матчах. Ревматическая боль пронизала его руку, это было предупреждение. Он
не пойдет на авантюру с бензином. Он поедет в Американский магазин. Он
должен купить Карле подарок. Он должен позвонить домой. Ему нужны деньги.
И как можно быстрее...


И как можно быстрее пересесть с шестого на одиннадцатый. Она еще
застанет доктора Фрамма. Хорошо бы чуть опоздать и прийти, когда прием
окончится. У него будет время поговорить с ней. Это надо сделать. И как
можно быстрее. Вашингтон славный парень. Как она тогда боялась! Первый
день в расположении части. Одни негры. Лейтенант сказал: "Не уверен, что
вы останетесь". Они толпились за дверью, прижимались расплющенными, как
пластилин, носами к стеклу, одно лицо, другое, третье. Кто был в клетке?
Кем была представлена порода в зоологическом саду, теми, что стояли за
дверью, или той, что сидела перед дверью? Неужели так велика была
пропасть, отделявшая служащую германского вермахта, секретаршу местного
коменданта, от чернокожих солдат одной из транспортных частей армии США?
Она писала, бойко писала по-английски, склонившись над машинкой, лишь бы
не видеть чуждого ей облика, темной кожи, этой мягкой пластичности,
скрытой в эбеновом дереве, мужчину, лишь бы слышать не гортанную речь, а
только текст, который он диктует, она не могла не работать, не могла
сидеть на шее у матери, не могла оставаться с фрау Беренд, не могла
согласиться с ней, что капельмейстер виновен, надо было заботиться о сыне,
его отец остался на Волге, то ли под водой, то ли под землей, пропал без
вести в русских степях, некому посылать открытки на сталинградский фронт,
надо было как-то выкручиваться, грозила голодная смерть, наступили трудные
годы, сорок пятый, сорок шестой, сорок седьмой, голодная смерть, она
твердила себе "надо", почему ей говорят "не надо", разве они не такие же