"Вольфганг Кеппен. Голуби в траве" - читать интересную книгу автора

тем, чем обладал сам. Разве смог бы он жить, зная, что его положение
непрочно? Эмилия не была виновата в том, что прежнее положение, в лоне
которого два поколения вили себе уютные гнездышки, непоправимо рухнуло. Но
пусть ей за это ответят! От каждого, кто был старше ее, она требовала
назад свое наследство. Всю ночь она буйствовала, носилась по квартире,
маленькая хрупкая фурия, за ней - звери (они были ее безобидными
любимцами, потому что не умели говорить) всю вчерашнюю ночь, пока Филипп
не удрал, заявив, что не собирается терпеть ее вопли, ее бессмысленную
суету, беготню по лестнице, то вверх, то снова вниз, в подвал, где жил
дворник, она ногами и кулаками барабанила по закрытой двери: "Вы, нацисты,
зачем вы его выбрали, нищету, вот что вы выбрали, зачем вы все это
устроили: катастрофу, войну, поражение, зачем пустили по ветру мое
состояние, у меня было столько денег, вы, нацисты, нацисты" (дворник лежал
на кровати, заперев дверь на засов, затаив дыхание, не шевелясь, думая:
"Гроза пройдет, она утихомирится, все будет по-прежнему, надо переждать").
И другие нацисты, за другими дверьми, и ее отец, сонаследник, заложивший
дверь на щеколду с предохранителем: "Эй, ты, нацист, кретин, мот, давай
маршируй, почему не маршируешь, почему ты не с ними, ведь ты был с ними,
носил на груди свастику, плакали мои денежки, не могли жить тихо? Вот и
дотявкались". (Отец сидел за столом, не слыша криков, не оправдываясь, не
задумываясь, обоснованны ли обвинения, держа перед глазами документы,
банкноты, долговые обязательства, расписки в принятии вклада, подсчитывая:
"Это я еще должен получить, и по этим акциям, и по тем, и еще пятую часть
за соседский дом, а может, и по закладной Берлинского банка, правда, это
восточный сектор, сказать трудно", _США против превентивной войны_.)
Почему так беззаботен Филипп? Не потому ли, что живет на остатки ее
средств, не потому ли, что его подкармливает бог ее деда, а его
собственный бог оказался обманом? Если б только все это знать! Бледное
лицо дрогнуло. Нетвердой походкой, пошатываясь, она подошла, раздетая, к
его письменному столу, вынула из пачки бумаги белый неисписанный лист,
сияющий ослепительной чистотой неосуществленного зачатия, вставила его в
пишущую машинку и осторожно настучала одним пальцем: "Не сердись, Филипп.
Ведь я люблю тебя. Останься".


Он не любил ее. За что ее любить? Он больше не гордился своим родством
с ней. Равнодушие владело им. С какой стати ему волноваться? Высокие
чувства не теснились в его груди и не распирали ее. Те, что жили внизу,
под ним, занимали Ричарда не более, чем прочие древние народы: весьма
поверхностно. Он находится здесь в служебной командировке; нет, в
служебной - так говорят те, что живут под ним, казарменное племя, старые
служаки, слуги своих господ, его поездка вызвана соображениями
общественной пользы, он находится здесь по поручению своей страны и своего
времени, он убежден, что наступило время его страны, век облагороженных
стремлений, общественного порядка, пользы, планирования, руководства и
предприимчивости, и потому, занимаясь теперь делами, он попутно совершит
турне и с романтической иронией осмотрит мир и старинные замки. Ничего,
кроме беспристрастности, они не должны ожидать от него. Это давало им
шанс. Август плыл в Элладу не для того, чтобы заниматься
благотворительностью. История заставила Августа взять на себя заботу о