"Вольфганг Кеппен. Теплица [H]" - читать интересную книгу автора

- Я думаю о детях, - сказал он.
И перед его мысленным взором встала картина, которую он постоянно
вспоминал, как страшное и пророческое видение. Когда Кетенхейве
добровольно покидал свою родину - никем не принуждаемый, движимый лишь
чувством глубокого несогласия с тем, что происходило и что готовилось, -
тогда по дороге в Париж он заночевал во Франкфурте, и утром с террасы
кафе, где он ел хрустящие рожки и пил душистый гималайский чай, он
наблюдал перед городским театром парад гитлерюгенда. И вдруг на его глазах
площадь разверзлась, эта широкая пестрая площадь, и все, все они, с
флагами и вымпелами, с флейтами, барабанами и кортиками, зашагали строем в
огромную глубокую могилу. Четырнадцатилетние, они выполняли приказ своего
фюрера, а в тысяча девятьсот тридцать девятом двадцатилетние, они стали
штурмовыми командами, летчиками, матросами - поколение, обреченное на
смерть.
Кородин взглянул на небо. Тучи сгущались. Он чувствовал, что
приближается гроза. На том месте, где они стояли, однажды убило молнией
ребенка, и Кородин боялся новой вспышки небесного гнева. Он помахал
случайно проходившему мимо такси. Он ненавидел сейчас Кетенхейве. Ведь тот
был пропащим, безответственным человеком, бродягой, у которого нет детей.
Больше всего Кородину хотелось бы оставить Кетенхейве здесь, на аллее.
Пусть поразит его молния! Возможно, Кородин подвергал опасности себя и
такси, беря с собой этого отщепенца. Но благовоспитанность Кородина
победила его страхи и неприязнь, и он с ледяной улыбкой пригласил
Кетенхейве сесть в машину.
Они молча сидели рядом. Шел дождь, сверкала молния, дождевая завеса,
словно туман, окутывала верхушки деревьев, но раскаты грома ослабевали,
становились глуше, как будто гроза уже устала или была еще далеко. Остро
пахло сыростью, землей и цветами, становилось все жарче, Кетенхейве
обливался потом, рубашка прилипла к его телу, и ему снова показалось,
будто он попал в огромную теплицу. Они проехали мимо заднего фасада
резиденции главы государства, мимо виллы канцлера; ее тяжелые кованые
ворота были открыты. Часовые охраняли въезд, были видны клумбы, зеленые
лужайки, яркие пестрые цветы; такса и волкодав - не подходящая по росту
парочка, - словно углубившись в беседу, шествовали по дорожке, усыпанной
гравием. Ботанический ландшафт, ботанический сад, здесь жили принцессы и
сахарозаводчики, к ним в гости приезжали авантюристы, которым удалось
сколотить немалое состояние. Здесь упало в прошлом несколько бомб. Из-под
густой зелени еще проглядывали остатки почерневших стен. А над всем этим
развевался федеральный флаг. Какой-то господин с маленьким дамским
складным зонтиком, висевшим у него на запястье несмотря на дождь, не
торопясь, шел на службу. Бывший, будущий или снова приглашенный на работу
посланник? Статисты политической сцены бродили по аллеям, а с ними бродили
их биографии, их анкетные правды, бродячие шлюхи. Статисты были на виду. А
где же пасется режиссер? Где щиплет травку протагонист? Но оказывается,
режиссеров и протагонистов вовсе никогда не было. Навстречу такси
попадались сплошь одни избавители от большего зла. Сейчас шел дождь, иначе
бы они купались в солнечных лучах своей славы.
Такси остановилось у здания бундестага. Кородин расплатился с шофером.
Он не позволил Кетенхейве внести свою долю в оплату этой маленькой
поездки, однако взял у шофера квитанцию: Кородин хотел оставаться богатым