"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

лагерь не утром.
Направил его сюда староста Николай Кокорин. Все, кто мог, в лагере уже
отработали, и потому такой приказ не был неожиданным. Насторожило, что смены
не будет "Как это? До весны, что ли, я там трубить должен?" - "Зачем до
весны? Срок отбудешь и сбегай. Некого мне больше посылать, вот какая
история", - ответил на этот вопрос староста. Гришка взглянул на него - не
шутит ли? Но лицо Кокорина было серьезным, фигура совсем не начальственной:
голенища старых валенок широки для тощих ног, лицо синюшного цвета, все в
ранних морщинках, и прятал его староста от ветра в воротнике драного
кожушка, который свисал с его узких плеч. "Как я сбегу, если аусвайс в
лагере отбирают?" - задал Гришка новый вопрос Кокорину. - "Я тебе новый
выдам. И не бойся - не обману". - "Ну, коли так... Когда уходить?" -
"Завтра. А о нашем уговоре молчок! Понял?" - "Угу", - мотнул головой Гришка.
Летом немцы тянули узкоколейную железную дорогу на Белебелку. Проходила
она через Валышево, и на ее окраине, перед спуском к реке, построили из
фанеры круглые, похожие на юрты, временные домики. В них жили согнанные со
всей округи девчата и молодые бабы. Этот лагерь даже забором огорожен не
был, сторожили его два жандарма, и те больше сидели в тени или, наоборот,
грелись на солнышке, если было прохладно. Местным жителям появляться в
лагере запрещалось, рабочие тоже не имели права расхаживать по деревне, но
эти ограничения не особенно выполнялись. К ним как-то зашла девчонка,
которой надо было уйти домой. Замуж, что ли, она собиралась. Мать дала ей
черный платок, на себя накинула такой же, взяла икону, и пошли они якобы на
кладбище в Ивановское. Дальше девчонка одна побежала, и никто ее не
хватился. Может, и хватились, но шума не поднимали.
Все это Гришке вспомнилось, пока разглядывал ряды колючей проволоки,
окружающей лагерь в деревне Сусолово, две сторожевые вышки и караульное
помещение, из окна которого пробивался неяркий огонек. Парнишка и еще бы
постоял на воле, но дверь караульного помещения распахнулась, в ее проеме
возник охранник, и пришлось идти. Новенького ругнули за то, что поздно
пришел, приказали сдать личные вещи кладовщику и вытолкнули из караулки.
Кладовщик, рослый мужик с хитроватым прищуром светлых глаз, цепкими
пальцами ощупал мешок:
- Что в нем?
- Штанишки запасные, немного картошки и хлебушка, - сдержанно ответил
Гришка.
- Для чего штанишки-то? Желудком слаб, что ли?
- Для тепла, - пояснил Гришка, косясь на поросшие рыжими волосами
пальцы кладовщика, ловко развязывающие мешок.
- Счас проверим. Может, вместо картошки гранаты у тебя, может, ты
иностранный шпиён и лагерь подорвать хочешь? - ерничал кладовщик, вытаскивая
каравай хлеба. - Ого! Хорош хлебец и пахнет, аж слюну вышибает, - продолжал
он, отхватывая ножом большой кус и небрежно бросая в ящик стола. - Хорошо
живешь, парень, а мои ребятишки голодными сидят. Пусть тоже хлебца
попробуют. И не хмурься - не ограбил. Должен я что-то иметь за сохранность
твоего имущества? Вот то-то. А в знак благодарности я тебе распрекрасное
местечко для спанья устрою. На самой верхотуре, где тепло, как на печке. Что
тебе на курорте жить будешь, смотри только бока не пролежи, но тут есть кому
о тебе позаботиться.
Под жилье рабочим лагеря немцы отвели гумно с пристроенной к нему