"Кэйт Коджа. Па-де-де " - читать интересную книгу автора

деньги, сразу же дает, не глядя; он, наверно, все же богатый - так много
дать и так запросто. Сует бумажки ей в руку, пальцы сжимает, и - "Отсоси у
меня". Стоит голый, член оживает, ну, наконец-то. "Ну, будь хорошей
девочкой, давай, трудно тебе?"
Она молчит.
"А то отниму денежки".
Денежки? Теплые бумажки, и воздух вокруг нее теплый, и рука его - тоже
теплая, одно движение - и рука смыкается с рукой, а другую он поднимает,
резко берет ее под подбородок, больно, открытой ладонью, она разжала
хватку, бумажки разлетелись, попадали на пол, она бежала, дергала задвижку
на двери, пальцы горели, ныли, горели на уличном холоде.
Адель молчала.
"Слушай", - очередной из ее ребяток, полулежит меж раскинутых колен,
ноги ее - на паласе, на складках отброшенной простыни, на ткани песочного
цвета. "Слушай, а может, у тебя резинка есть? У меня нету".
"Нет, - ответила она, - у меня тоже нет".
Губы его надуваются, обиженный ребенок, ребенок с дрожащими губами.
"Так, ну, и что мы с тобой будем делать?"
"Танцевать, - отвечает она. - Танцевать мы можем всегда".


Нашла работу, букинистический магазин, скользящий график, в те часы,
когда никому неохота, каждый час - кошмар, каждая минута - пытка, мука
невыносимая, все время просто стоять, а на полках - учебники медицинские,
романчики гнусные дамские, и "жизнь замечательных людей", и "как стать
неважно чем", а однажды возникшая "Я и Баланчин" незамедлительно
переезжает в ее сумку, и правильно, и нечего, книжка так и так - ее, ее
личная, а это - совсем еще новенькая, и фотографии резче, и страницы никто
не захватывал, не сгибал, не трепал, - и она стоит у прилавка, прижимает
деньги, день за днем. Знала, что это плохо, знала - так нельзя, но иногда
завышала цены, так, самую малость, доллар, не больше, то здесь, то там, и
денежки - в сумку, а какая разница, а что делать, Боже мой! Плата - всего
ничего, а времени отнимает - массу, ворует ее время, дорогое время, то,
без чего не прожить, то, что нужно, - никто ее не возьмет, ни одна студия,
ни одна труппа, пока не наберется опыта, не наберется профессионализма,
чтобы других учить, а так много уже упущено, так много времени потеряно,
надо работать, момент ловить, надо работать - и ох, как же мало часов в
сутках, она ж уже в шесть утра просыпается, чтоб еще до работы танцевать,
а потом - целый день за прилавком, а потом - потом в клубы, на всю ночь,
там другие танцы, выматывают, но силу дают, и она точно обновляется, и
готова опять танцевать, а что, что же ей еще делать?
Иногда - ей это не нравится, но сколько же к мире такого, что ей не
нравится - она позволяет своим ребятишкам что-то ей покупать, мелочь,
завтрак, пакетик орешков, кофе горячий на вынос, дома можно выпить,
холодный кофе в холодной комнате, выпить по пути на работу, и - черт, как
же они узнали, что она там подворовывает, непонятно, откуда узнали,
неважно, уволили и все, и за последнюю неделю не заплатили, удержали,
вроде, в счет краденых книжек, как же она в ту ночь танцевала, танцевала -
как подыхала, а руки трясутся, голова кругом, шея вот-вот сломается, ну,
пусть наконец сломается, пусть все треснет, пусть отлетит голова, чтоб все