"Павел Кочурин. Коммунист во Христе, Книга 3 " - читать интересную книгу автора

рассеиваться прахом по неродимым местам.
Так чтили свой дом Корины, надеянные, что как он стоял, так и будет
стоять окнами в ту сторону, куда пал взор первоселенца... Строения
обновлялись, сгорали, но опора дома не истлевала.
Теперешний наш дом, поставлен дедушкой. Может и не похож он на прежние
строения, но углы стен его покоятся на прокаленных огнем камнях. Их свозили
сюда со своих пашен, которые сотворяли. Крыльцо, как и прежде, выходит на
восток, чтобы в калитке встречаться с зарей и оставаться в вере, что и
грядущий день во благо тебе. Дом навиду и о открыт каждому захожему путнику.
Дедушка Данило, как и в живее, присутствует во всех обычаях,
уложившихся веком рода. В словах, мечтах наших, в поступках, перенятых от
него. В полях, засеваемых и в деревьях взращенных им. Это все и глядит на
нас как бы глазами самого дедушки, а через него и глазами всех прародителей.
И потому легко от осознания, что жизнь идет по торному следу. И тут забота о
самом главном: не сбиться с этого следа, не увлечься в соблазне пустым.
Дмитрий Данилович долго не мог обвыкнуться, что отца, дедушки нет.
Мнилось, что он и теперь с ними со всеми. Только отступил на время,
обременив его, сына, ношей свободы от себя. Скрипнет где-то шорох
послышится - наперво и примется за шаги его, ступавшего по чутким
половицам... Звякнет в загороде, мелькнет тень в овиннике - тоже дедушка
прошел. А недвижно все - в поле ушел, лес оглядывает, на комяге к Данилову
полю отплыл. На Шадровике стоит, думу свою ведет с миром завтрашним и Яков
Филиппович Старик Соколов с ним. Она, жизнь сегодняшняя, как бы выжатая из
прошедшего.
Со смертью дедушки ярче проступали напутственные его суждения. По-иному
виделось то, мимо чего проходилось. В думах о нем и воскрешались картины
моховской жизни. Осмысленнее виделось доколхозное и первое колхозное время -
вся довоенная пора. Война и послевоенное лихо растворяли и размывали свое в
человеке, сливали силы всех в общее русло для одоления беды. А довоенное -
так и оставалось временем каждого ерошило своим чередом и заботило тебя
по-своему.
Единоличное хозяйство Кориных - говорили Игнатьевых, не выделялось
чем-то особенным среди других в Мохове. Только и есть, что постройки возле
дома и сам дом ладнее. Деревья красили и прибавляли уют жилищу. На грядках в
огороде все дружнее росло. Земля пахотная та же - в общих полях, нарезанная
по едокам. Но бросалась в глаза и выделялась в общем поле "Данилова полоса".
Мужики добродушно признавались: "Хоть умри, а так, как у тебя,
Игнатьич, не выходит". Разница урожаев вызывала и зависть у нерадивых
зимогоров. Особенно осенью, когда подсчитывались и суслоны ржи, и груды
ярового и льна... И всего-то отец вспахивал свою полоску по-своему, боронил
как-то хитро, зигзагами. Что-то попозже, что-то пораньше высевал. Семена, не
ленясь, отбирал чуть ли не по зернышку. Выводил свои сорта таким отбором.
Воля была незаказная, за плечами соглядатая не было, любования нивой не
остужалось. Ничего ни от кого не срывал, советовал мужикам делать по-его.
Моховцы понимали, вроде и старались, но скупо одаривались их старания. Отец
вполушутку, вполусерьез говорил, что от полоски своей, как от суженой, надо
взаимности добиться. На свидание не опоздать, но и зазря не торопиться под
высмех. Взглянуть смело, но и мило, и руку ласково протянуть, поклониться,
на небо взглянув. И все исполнить с верой душевной, без робости, с добротой
непоказной. Коли в добронравии твоем и преданности полоска твоя не уверится,