"Федор Федорович Кнорре. Олимпия" - читать интересную книгу автора

одно: мне приходится расстаться с моей роскошной Лизкой, и я остаюсь как
подкошенная.
- Я ее видела. Такая тихая. Она приносила в театр ваши вещи, да?
- Да, да, да, вещи приносила и с виду такая, а на самом деле грубая и
недобросовестная. Булахович видеть ее не может. Словом, Валерия
Александровна, никто во всем свете спасти меня не может. Вы моя
спасительница.
- Диночка, я что-то не... ведь Лиза у вас была... Она домработница?
- Так это Лиза, а вы будете совсем другое! Вы будете у нас
полноправной... полномочной... ну, полновластной хозяйкой дома!
- Я?.. - спросила Валерия. - У вас? - отводя в сторону взгляд,
чувствуя, что все лицо у нее сейчас начнет неудержимо заливаться краской
стыда - не за себя даже, не за Дину, а за невыносимо неудобное, какое-то
постыдное положение, которое вдруг изменило все в комнате, переставило
значение произнесенных слов, наполнило чем-то тягостным воздух, от чего
хотелось скорей убежать и спрятаться.
- Я давно мечтаю о таком человеке, как вы. Я говорила о вас
Булаховичу. Показывала вас издали, и он сказал, что вы подходите, а он
очень опытный и недоверчивый. Вы подумайте. У вас жалованье совсем
маленькое в театре, и на пенсию вы можете хоть завтра, я у администратора
узнавала - он говорит: "Пожалуйста!" У нас вы будете получать больше, хоть
ненамного, но ведь на всем готовом, и летом будете на даче, а когда мы
будем уезжать на Кавказ, вы можете там жить с мужем. Продукты таскать не
нужно, у Булаховича машина, вам понравится, вы увидите... Подумайте,
посоветуйтесь с мужем... Я объелась вашими чудесными крендельками!
- Крендельками? Да... крендельки... - суетливо проговорила, глядя в
сторону, Валерия. - Я сию минуту... Сейчас!
Она выскочила в коридор, и Иван Сергеевич, услышав, как стукнула
дверь, обернулся и сделал заранее приготовленное выражение лица:
вежливо-обрадованное, но без чрезмерного восторга - и двинулся ей
навстречу.
- Посиди на кухне, - тихо сказала Валерия Александровна. - Она сейчас
уйдет. Иди на кухню, пожалуйста.
Иван Сергеевич, очень удивленный, но, как всегда,
сдержанно-молчаливый, с самым корректным видом постоял около кухонной
раковины, глядя на чешуйки от селедки, которую тут недавно чистили, до тех
пор, пока не услышал, что гостья ушла и Валерия, проводив ее до двери,
быстро прошла по коридору в свою комнату.
Только после этого он, сохраняя ради соседей невозмутимо-благодушную
улыбку, тоже пошел к себе.
Валерия стояла спиной к двери и смотрела в окно, где видеть было с
пятого этажа решительно нечего.
- Она куда-нибудь торопилась? - небрежно спросил Иван Сергеевич,
стараясь как можно дольше ничего не замечать. - Быстро что-то ушла, правда?
Валерия обернулась, и он увидел ее лицо.
Он мгновенно узнал это ее выражение, вспомнил, когда его видел: шла
ранняя городская весна голых деревьев, грязных сугробов и тусклых в тумане
фонарей, подтаявших луж. Ветреный вечерний перекресток, мимо которого со
звоном, дребезжа, несутся переполненные трамваи с желтыми окнами, и около
чугунного фонарного столба, на этом насквозь продуваемом перекрестке, где