"Федор Федорович Кнорре. Олимпия" - читать интересную книгу автора

они в те дни встречались украдкой, - ее лицо, совсем еще молоденькое,
худенькое лицо, покрытое неровными красными пятнами с вот точно так
улыбавшимися дрожащими губами: ее только что ударил по лицу и выгнал из
дому отец. Не совсем выгнал, потому что было уже не старое время, когда
можно было по-настоящему проклинать и выгонять, но смертельно обидеть,
унизить и ударить по лицу все-таки еще было вполне можно, и отец так и
поступил... Она стояла, отвернувшись от окна, как тогда под фонарем, и
улыбалась жалкой, отчаянной улыбкой, храбро повторяя:
- Ну что ты смотришь, ничего, ничего не случилось!.. Просто-напросто
артистка Дина Лузовая сделала мне предложение: пойти к ней в домработницы!
- И она, улыбаясь все той же беспокойной улыбкой, смотрела ему в глаза.
- Что она? Взбесилась?! - нервно поправляя очки, и едва не смахнув их
на пол, сдавленным голосом еле выговорил Иван Сергеевич, чувствуя, как в
нем просыпается то самое чувство, что и тогда, когда он хотел бежать
драться с ее отцом. - Взбесилась она, эта дрянь? Ты сказала ей, что она
дрянь? Выскочка несчастная! Ты сказала?
- Нет, я ей не сказала, я ничего не сказала, мне стало так невыносимо
неловко... Как мы готовились! Я ей совала в руки наш альбом, а она сказала:
"У нас еще будет время!" Ты понимаешь, когда я буду на кухне, она зайдет, и
мы поговорим!.. Я ничего не хотела, только бы она ушла поскорей.
- Ну так я ей скажу! Я с ней поговорю!
Иван Сергеевич долго свирепо шагает по комнате, изобретая самые
язвительные ответы Лузовой, он то кричит на нее, то цедит ледяным тоном:
- Вы еще девчонка перед моей супругой! Вы сумели увести вашего
Булаховича от жены и детей, так сумейте сами его нежить и баловать! И
ставить ему компрессы, не знаю уж там куда!
- Это неблагородно, - тихо говорит Валерия Александровна.
- Хорошо! - рычит, налетая на стол и потирая ушибленную ногу, Иван
Сергеевич. - Я подойду к ней и изысканно вежливо скажу: "Гражданка Лузовая,
вы предложили моей жене, артистке оперы, пойти к вам в кухарки? А знаете ли
вы, что в те годы, когда на сцене замерзала вода, она вместе с другими,
бледная от голода, выходила в легком платье и весело пела ради того,
чтобы..."
- Она это знает, - упавшим голосом сказала Валерия. - Она это все
знает, и ей это совершенно неинтересно. Я очень устала, давай помолчим.
Немного погодя она неожиданно спокойно спросила:
- Что сегодня по телевизору? - и сама повернула ручку выключателя.
Экран ожил и зашумел.
- Что это они делают? - спросила Валерия.
- Ты не станешь смотреть какие-то соревнования по поднятию тяжестей...
- Нет, нет, пускай поднимают... Давай посмотрим.
Они смотрели поднятие тяжестей, последние известия, виды речки в
Сибири, каких-то плясунов до тех пор, пока не кончились передачи и им не
пожелали спокойной ночи.
На другой день, вернувшись с работы, Иван Сергеевич узнал, что они
идут в театр. Удивился и обрадовался, наспех поел не тронутой со вчерашнего
дня кулебяки и салата, побрился, надел лучший костюм, и через час они уже
прохаживались по кругу по знакомому фойе среди публики.
Каждый раз, как они проходили мимо большого зеркала, Валерия чуть
задерживалась, и Иван Сергеевич это заметил. Он вопросительно кашлянул, но