"Федор Федорович Кнорре. Олимпия" - читать интересную книгу автора

быть, хотел и тоже стеснялся. Не правда ли?
- Вот-вот. Может быть, это потому, что вообще-то людям верить опасно.
Это мне и мой Булахович твердит: никому нельзя! А вам я доверяю: вы такая
добросовестная, приходите раньше всех, гримируетесь! Сама аккуратность!
Прелесть! - Дина вздохнула, ласково улыбаясь. Тогда Валерия потянулась и
тихонько стеснительно погладила ей руку.
- Просто вы сама хорошая, вот вам и я кажусь такой. Я самая
обыкновенная. Самая, самая. Правда, я честно отношусь к делу. Для меня это
свято!
- Вот-вот! А другие не то, другие только обманывают. Я столько обмана
видела в жизни, что уже никому не верю.
- Ну-ну! - со смешливой укоризной воскликнула Валерия, ей доставлял
огромное удовольствие задушевный тон разговора. - Зачем такой мрачный
взгляд на жизнь, это на вас не похоже, вы должны быть жизнерадостной и
веселенькой, ведь у вас все так хорошо идет в театре, вы молоды, хороши
собой... Наконец, у вас муж. Ведь ему-то вы верите?
- Булаховичу? Верю, конечно... Верю, пока вижу. А с закрытыми глазами?
Нет, так никому не верю. А в вас я уверена. Вы столько лет в театре, вас
все знают, и все хорошо про вас говорят. Я пришла умолять вас помочь, дайте
только слово, что не откажете!
- Ах, боже мой, ну, конечно, я все сделаю, мне самой приятно
поделиться всем, что накопилось...
Иван Сергеевич давно уже прохаживался по коридору, и соседи по дороге
на кухню шепотом спрашивали: "Пришла?" - и он утвердительно кивал головой.
- А что же вы туда не идете?
- Ну, сейчас у них там свои разговоры. Они друг друга понимают, у них
свои интересы...
Дина уже отказалась от предложенного чая и теперь сидела и, быстро
доставая из тарелки, грызла крендельки с маком, а Валерия Александровна,
задумчиво улыбаясь, говорила:
- Вы, наверное, слышали, что Валентин Иванович собирался в свое время
меня выдвинуть, и я разучивала партию Олимпии?
- Да что вы! Как интересно, - хрустя крендельком, сделала большие
глаза Дина. - Подумать только! Ну, это давно было?
- Давно, еще перед войной. Я знала Валентина Ивановича, я свято храню
все его указания, удивительные указания, которые он делал актерам на
репетициях!
- Вы обязательно мне все расскажете! - быстро проговорила Дина. - Я и
хочу так сделать, чтоб у нас постоянно было время поговорить, поболтать о
чем угодно.
Но Валерия Александровна не сразу поняла, что ее прервали, и, все еще
растроганно и задумчиво улыбаясь, продолжала:
- Вы говорите "давно", и правда, давно, но часто это давно кажется мне
гораздо ближе, чем то, что со мной было вчера.
- Я у вас все крендельки поела, - сказала Лузовая. - Вы сами печете?
Счастливая, а я так бездарна... Ах, милая, в театре мне многие завидуют,
что выдвигаюсь - ах-ах! - что у меня такой муж и мордочка. А жизнь у меня
на самом деле нелегкая. Булахович - ведь он пожилой и избалованный. А какая
я хозяйка? Я не могу, я не должна тратить время на домашние дела, на эти
дрязги, ведь правда? Вы меня понимаете? И теперь на меня обрушилось еще