"Федор Федорович Кнорре. Каменный венок" - читать интересную книгу автора

дороге.
- И это вы сюда за столько верст топаете?
- Ох нет, мы очень просто на лодке вниз по реке, нам по течению.
- А обратно как?
- Обратно?.. Ничего и обратно, мы привычные.
Берет мою руку и стискивает. Да, видно, привычные.
Опять мы с Монаховым сходимся. Он уже разгорячился, сияет как медный
самовар.
- Пошли, не отставай, - нас за собой манит.
И оказываемся мы у палатки прянишника. Вот куда нас затянуло. Этого
мне не хватало.
Разложено там пряников, каких только нету! Ковриги громадные под
названием "Московская мостовая", все в шишечках, вроде пряничных
булыжников. Фигуры разные, темные медовые, розовые сахарные и мятные белые
в виде лошадок, мужичков или барыни с зонтиком - по пять, по шесть, по
восемь копеек фигурочка, а один на верхней полке, больше для вывески, фунта
три весом - Георгий Победоносец на коне змея протыкает пикой - сорок
копеек! Ну и пряничек, кто спросит, только фыркнут в кулак и отходят.
Мы все это осмотрели и пошли дальше, и, как назло, эта палатка нам все
стала по дороге попадаться...
Раз пять мимо идем, и народ своим точением нас еще поближе
подталкивает, все тянутся поглядеть. И она глядит.
И дергает меня черт зачем-то спросить, с глупой насмешкой.
- Ты что? - говорю. - Больно пряники любишь?
- Пряники?.. А ничего...
- Что за "ничего". Которые тебе нравятся, какие из всех, по-твоему,
лучше?
- Которые нравятся? Да и не знаю, право... Вот эти, пожалуй, лошадки
белые, всех красивей, ай нет?
- Правильно, - говорю, - красивые лошадки.
Дурак и тот догадается, что на вкус она их не пробовала. Ну и что? А
мне почему-то за нее делается до того обидно, что я прямо шесть копеек
своих отдаю прянишнику - выбирай себе лошадку, она сперва своими
удивленными глазами на меня взглядывает и еще пуще изумляется, потом
нерешительно тянется рукой: "Вот эту можно?" Прянишник говорит: "Бери, не
бойся!"
Немного погодя я спрашиваю:
- Чего это ты на него любуешься, а не ешь? Ты ешь!
- А погожу. В такой теснотище и не расчувствуешь. Отойдем к сторонке,
тогда.
Прошли через рощу, сбежали на дно оврага, вскарабкались наверх и сели
в черемухах, в ромашках на высоком обрыве над Волгой.
Тут ветерок, у нас по ногам кузнечики скачут, птички торопятся,
пересвистываются, а на той стороне луговой - все ровно-зелено, куда глаз
хватает. По Волге буксир длинные плоты тащит с избушкой, еле ползет... Пар
столбиком взлетает из трубы и уже давно растаял, а тогда гудок до нас
доносится, хрипатый, как от натуги, ему плоты трудно тащить. А из-за
поворота ему навстречу - пассажирский, розовый подает гудок в ответ,
густой, красивый.
И нам сверху, как птицам, все видно и кажется все это как игрушечное.