"Федор Федорович Кнорре. Каменный венок" - читать интересную книгу автора

барабан бухает, флажки-ленточки летят, девки визжат, и весь луг самым
разноцветным народом залит, и этот народ по лугу толпами крутится, как вода
в водовороте.
У Монахова тут заведено знакомство, и он прямо ведет меня к мельнице.
Гляжу, девка его поджидает: красавица, коса в руку толщиной, румянец
блюдцами во всю щеку, а в сарафане ей, похоже, на все стороны тесновато. И
с ней, как это бывает при красавице, какая-то ее подружка, худшенькая.
И вот начинается наше гулянье. Монахов подхватывает красавицу, а на
мою долю, вот уж удружил Монахов, остается черненькая худышка. Горе
невелико, обижаться не приходится - Монахово знакомство.
Идем, прогуливаемся, молчим, друг на друга косимся - разглядеть
стараемся.
Хотя смотреть не на что: фигуры никакой нет, лобик гладенький,
платочек стираный, подлинялый - это все еще ничего бы, но глаза! Чересчур
большущие глаза. Личико худенькое, невидное, и вдруг к нему такие глаза
непомерные! Из-за них и лица не видать. Даже объяснить трудно: будто
шла-шла, наткнулась на что-то, ужасно удивилась, да так при своем удивлении
и осталась, смотрит, глаза раскрыв.
Удружил Монахов. Однако себя ронять не хочется, вижу, он своей берет
на две копеечки семечек. Я поглядел-поглядел. Тоже взял на две. И опять
ходим кругами по лугу, а чего ходим, неизвестно. Ну и гулянье...
Вокруг карусельки загородка, толпа, навалившись, стоит, любуется. И мы
подошли, кое-как протиснулись посмотреть, ух ты, Монахов-то со своей на
карусели мимо нас летают. Он на лошадке верхом, а она боком сидит, на льву
с кудрявой гривой, и каждый раз, мимо нас пролетая, взвизгивает -
показывает, до чего у ней дух захватывает. Взвизгнет и так платочком
красным взмахнет, вроде нас за собой зовет.
Зови-зови, думаю, не на того напала, деньгами бросаться, надпись-то
вон она: пять копеек с человека.
Сию минуту, думаю, моя красотка попросится прокатиться. Может, у них
это так сговорено меж собой, но это уж извините, дураков нету. Стою и
усмехаюсь, спокойно дожидаюсь, когда эта вся ерунда кончится, и вдруг
замечаю: моя тоже своим блеклым платочком взмахивает в ответ и кивает,
смеется.
Батюшки мои, да, никак, это она радуется! Это она так веселится, что
вот и ей с карусели платочком машут. И ничего-то она от этого праздника не
ожидает, кроме удовольствия в толпе постоять и поглазеть. И в мыслях у нее
нет, чтоб кого-нибудь попросить... Ах, медведь тебя погрызи, вот попал!
Ужасно она изумилась, даже поняла не сразу, когда я ее за руку взял и
через толпу потащил к проходу, где карусельщик деньги за вход отбирает.
Уселись мы, и стали нас вертеть, мне и смешно, и на свою глупость
досадно. Ну что ж, думаю, пускай, не иначе ведь как в первый и в последний
раз, пускай, раз так вышло. Хоть вспомнит после, у себя в деревне сидя, что
на льву каталась.
Слезаем мы при остановке, и она незаметно своему льву к деревянной его
морде ласково притронулась, будто погладила. Девчонка!
Продолжается дальше наше гулянье. Топчемся, разговариваем кое-чего:
кто откуда и тому подобное, она называет свое село, и я соображаю, что это
далеко что-то.
- Не так далеко, - говорит, - у нас считается четырнадцать верст по