"Федор Федорович Кнорре. Каменный венок" - читать интересную книгу автора

Натоптались мы, устали с самого утра от всей пестроты, от солнца -
даже до какого-то пустого приятного в голове кружения. День, что ли, такой
длинный был или уж очень за зиму насиделся я без сапог - все при фабрике,
без тихого разговора, теперь уж не знаю, и какими словами, не помню, а
как-то само собой мне легко рассказалось, при чужой этой девчонке, чего
другим не рассказывал, - какая во мне мечта, или стремление жизни. А в ту
пору я много лет стремился какими угодно трудами пробить себе путь,
сделаться машинистом при паровой молотилке. Вот именно при молотилке, и
больше мне ничего и во сне не снится, а снится громадное поле, скошенное, и
синее небо над ним. По самой середине этого поля стоит молотилка, стучит,
бабы снопы подают, возы еще подвозят, полова метелью несется, суета, шум -
чисто сраженье, и всему этому делу мой паровик дает свою силу, и в самой
точке нахожусь на своем месте я, а эта чугунная громадина из всех людей
одного меня признает и слушается, а я один понимаю, чего она требует...
А эта моя слушает и только пришептывает: "Да... да..." - будто
понимает. Жмурится на солнце заходное, маленькими кусочками от лошадки
откусывает и шепчет: "Да... да..."
Молотилку эту я еще дома у помещика видел, и тем моя судьба решилась,
и хотя потом я и на станцию ходил, видел поезда и паровозы, мне они
показались ни к чему. Действительно, катится машина, куда рельсы уложены,
тянет, крюком зацепивши, вагоны. Из окошек рожи выглядывают. Едут. А зачем?
Ну, туда поехали, ладно, может, и правда вдруг занадобилось. Пускай. Нет,
гляжу, и в обратную сторону паровоз такие самые вагоны тащит, народ обратно
едет. Не было бы этого паровоза, они, скорей всего, сидели бы дома,
что-нибудь делали, а не мотались взад-назад. Семь раз подумали бы, прежде
чем в дорогу пускаться. Какое может быть сравнение с молотилкой? Сноп в нее
закинь - из нее чистое зерно ручьем бежит прямо в мешок. Вот это уж чудо и
действительная польза людям. Не то что в будке на колесах у окошечка
сидеть, щеку кулаком подперевши!.. Что, скажешь, неправду говорю?
"Да... да... - жмурится, с ладони пряничные крошки подбирает и шепчет:
- ...Да... да..."
И тут опять я понимаю вдруг то, чего я вовсе понимать не желаю: сидит
на траве рядом со мной эта какая-то мухрышечка невидная, языком крошки
подбирает с ладони, слушает меня, улыбается, как спросонья, и вот почему-то
видно, что счастлива она до себя забвения.
И от этого я замечаю - подступает мне прямо к горлу окаянная моя
жалостность. Будто не то я ее подло обманул, не то собираюсь. Значит, дело
очень плохо - не иначе, она мне уже чем-то занравилась. А чем? Чего нашел,
скажите, пожалуйста!
Облака плывут, солнце садится за рекой, за лугами - нам сверху на все
стороны просторно видно, где еще свет светит, где тень ложится, а где в
далекой дали полоской дождик идет.
- До чего же эти пряники умеют сладкие делать. Губы облизываю, а все
сладко и мятой пахнет. Правда?
Потянулась ко мне, приоткрыла губы и дохнула.
Ну, правда, оказалось, мятой. И сладкие...
На следующее воскресенье Монахов меня стыдит, удивляется и на смех
подымает, почему я не желаю идти на этот гулянный луг. Охмурил девку да и к
сторонке? Так чего ты испугался больно скоро? Ай да Вася! И тому подобное.
Я ему ничего не объясняю, стараюсь, для вида, бодро усмехаться себе на