"Федор Федорович Кнорре. Одна жизнь" - читать интересную книгу автора

- Вы про какие? У табельной? Светящиеся, с керосиновой лампочкой?
- Именно, с керосиновой. Таких вторых не найдешь. До чего экономный
мужчина был этот Кох. Нате вам бумагу, пишите заявление, что просите
принять вас вольнонаемной на работу в штаб.
Военком опять начал писать. Леля, стараясь как можно лучше, написала и
подчеркнула слово "убедительно" в конце.
- Грамотно пишете, - сказал военком. - Это оставьте, а Пономарев вам
покажет, как сочиняют канцелярские поэмы в прозе по всей форме...
Нисветаев! Ко мне Пономарева.
Через минуту, обдергивая на себе гимнастерку, втянув от усердия живот,
явился и замер перед военкомом усатый, с промасленными волосами
делопроизводитель Пономарев.
- Как дела у Саши? - спросил Невский.
Пономарев злобно встопорщил усы, собираясь выругаться, и запнулся.
- Давай - одним словом!
- Хуже некуда.
- Ладно. Вот товарищ Истомина. Хорошо грамотная. Давать ей машинку и
бумагу, когда спросит. Подучится, мы ее зачислим.
Когда Леля вышла снова на солнцепек пыльной площади, она оглянулась на
львов и часового у лестницы с новым, радостным чувством. Она теперь уже не
совсем чужая в этом доме. А на машинке она выучится так, что они только
ахнут!..
Поздним вечером, после спектакля, на мансарде в комнате баяниста
Семечкина густой бас пропел: "Милей родного бра-а-а-а-та блоха ему была!.."
Леля узнала приятный надтреснутый голос Кастровского.
Немного погодя Семечкин стукнул в дверь Лелиной комнаты:
- Если желательно репетировать песенку барабанщика - пожалуйста, готов
соответствовать!
Когда Леля нерешительно вошла, Кастровский встал и низко поклонился
ей, помахав рукой, точно стряхивая полями шляпы пыль со своих сапог. Обычно
он с ней еле здоровался, и она сразу поняла, что он порядочно выпил.
Вероятно, у Лели было очень недоуменное лицо, потому что он извиняющимся
тоном поспешил пояснить:
- Немножко бургундского. Кельк-шоз пур буар! Это ничего. Не покидайте,
побудьте с нами немного.
Семечкин все повторял, что, пожалуйста, он может соответствовать в
любой момент, и хватался за баян.
- Не можешь ты соответствовать, - властно останавливал его
Кастровский. - Пошляку Гусынину ты можешь, a ей - нет. Понял? Сиди...
Он пододвинул Леле стул, и она нехотя присела.
- Не брезгуйте нашим обществом, юное существо. Мы, может быть,
погибшие, но мы безвредные созданья! Я просто человек, которого господь бог
сотворил во вред самому себе. Так любил, бывало, говаривать обо мне
Шекспир...
- Спой еще, я саккомпанирую, - молитвенно складывая руки, просил
Семечкин. - Голос-то у тебя, а?
- Был в свое время голос. Но пропит. Налей.
- Я лучше пойду! - сказала Леля.
- Не будем! - испугался Кастровский. - Хватит бургундского! Кстати,
ужасно разит денатуратом.