"Федор Федорович Кнорре. Одна жизнь" - читать интересную книгу автора

как-нибудь невпопад... Вполне вероятно, что нам запомнилось именно потому,
что это всегда было как-то невпопад!.. Вполне возможно!
Леля засмеялась со смутным чувством удовольствия.
- Ну спасибо, значит, я вам запомнилась как человек, о котором брякают
невпопад?
- Да. Но не забудьте, что это как-то вызывало к вам расположение!.. Ну
вот, ко мне явился ученик... Это из вечерней рабочей музыкальной школы при
железнодорожном депо. Из ночной смены ко мне ходят на дом... Руки вымыл? -
Это относилось к появившемуся на пороге узкоплечему долговязому парню в
кепке, засаленной до того, что она казалась кожаной.
- А как мне? Можно? - спросил второй парень, заглядывавший вслед за
долговязым.
- Опять сидеть? - спросила старая учительница. - Глупо. Ну иди сиди,
что с тобой делать.
- В семи водах мыты, всеми чертями терты, - со вздохом разглядывая
свои черные руки, сказал ученик.
- Увидим! - Учительница подала ему в руки чистую белую тряпочку. Он
вытер ею, как полотенцем после мытья, руки, развернул и показал. Тряпочка
была чистая.
Старушка кивнула удовлетворенно и сделала знак, чтобы он садился к
пианино.
- Да я и не знаю, тетя Катя, - сказал парень. - Какие теперь занятия?
- Опять "тетя Катя"?
- Ну ладно. Катериниванна. Все на фронт уходят. Белые к городу прутся.
Озабоченно роясь в нотных тетрадях, старушка поучительно бормотала:
- Белые очень нехорошие люди, но все-таки они не прутся, а
приближаются, наступают или подходят. Музыкант должен быть культурным
человеком. - Листая тетрадку, она машинально продолжала. - Каждый должен
заниматься своим делом... Белые пускай "прутся", а мы будем разучивать
новую пьесу... Вот новая: "Веселый крестьянин", давай внимательно!
Парень сел на вертящийся табурет, напрягся, сперва испуганно уставился
в ноты, потом нацелился пальцами и вдруг медленно заиграл с испуганно
приоткрытым ртом.
- Не барабань! Мягче, певучей!.. Крестьянин ведь радуется! Он
веселится! Такой веселенький, прилежный немецкий мужичок.
Едва успела сложиться мелодия, второй парень, пробормотав "от
чертище!", с недоверчивым восхищением откинулся на спинку стула, криво
усмехаясь, и с силой дернул себя за ухо, точно для того, чтобы привести
себя в чувство...
Леля шепотом попрощалась с Денисом, взяла две книги, оставленные
Колзаковым, - это были "Отверженные" - и вышла.


Нерасседланные кавалерийские кони у чугунной решетки желтого казенного
здания штаба на площади. Широкие ступени подъезда, веером расходящиеся
книзу. Два маленьких льва по бокам. На одном из них сидит
красноармеец-часовой, у его ног станковый пулемет с продернутой лентой.
Все это Леле давно хорошо знакомо - театр стоит на другой стороне той
же площади. Теперь она, как задумала, - не останавливаясь и не торопясь, не
глядя на часового, ожидая каждую минуту, что ее окликнут, остановят, -