"Федор Федорович Кнорре. Одна жизнь" - читать интересную книгу автора

постепенно они слились в сплошную неровную цепочку заборов, тропинки
сменились выбитыми тротуарами, стали попадаться трактиры, шорные лавки,
скобяные, фуражные и булочные с золотыми кренделями на вывесках - все
закрытые ставнями, с косыми железными полосами запоров.
На просторной площади и в прилегающих к ней переулках шумел и пылил
безалаберный базар, где торговки, солдаты, мужики, чиновники без кокард и
оборванцы торговали караваями белого хлеба, пригоршнями колотого крупного
сахара, колесной мазью, махоркой, переводными картинками, самогоном,
портянками и лорнетами с перламутровыми ручками.
Прибавив шагу, Леля догнала обозного солдата, шагавшего рядом с
повозкой, подергивая вожжами, и спросила, далеко ли еще до театра.
- Та ни... - равнодушно сказал солдат, даже не обернувшись.
Леля поплелась дальше по жаре, наблюдая, как пушистое облачко пыли
взлетает при каждом шаге у нее из-под подошв.
Немного погодя она подняла голову. Перед ней была площадь с пышным
пьедесталом посредине. Памятник был убран, от него не осталось следа.
Только на барельефах постамента бронзовые женские фигуры в развевающихся
одеждах куда-то летели, трубя в длинные трубы и протягивая лавровые венки
тому, кто теперь, наверное, лежал на свалке... И тут же она забыла обо
всем: на другом конце площади она увидела здание с колоннами - театр.
Повозка остановилась у ступеней парадного подъезда. На белых колоннах
желтели шершавые листовки, начинавшиеся словами: "Товарищи! Враг у
ворот!.."
Леля потянула за медную ручку тяжелую входную дверь и вошла в
прохладный сумрак высокого вестибюля. Вдали у маленькой двери служебного
входа еле светила желтая электрическая лампочка, освещая дно мраморные
статуи - Диану с луком и собакой у ног и Афродиту.
Длинная растрепанная фигура человека поднялась с деревянного царского
трона, стоявшего около столика с телефоном, и нерешительно вышла к ней
навстречу.
- Ах, это вещи привезли?.. Хорошо, хорошо, я знаю, - сказал
растрепанный человек. Потоптавшись в нерешительности, он с внезапно
проснувшейся вежливостью вдруг поздоровался, предложил Леле сесть и
вызвался пойти к повозке.
Оставшись одна, Леля глубоко вдохнула запах клея и старых холстов и
еще чего-то, чем пахнет в опустевших театральных зданиях, вспомнила, что
она теперь будет играть в этом настоящем, так таинственно и маняще пахнущем
театре, сделала плавный пируэт на одной ноге и с размаху села на трон. Под
вытертым бархатом сиденья оказались голые доски вместо подушки, она
ушиблась и засмеялась.
Повозочный одну за другой принес и свалил в угол все вещи, сказал:
"Кажись, усе..." - и ушел, не попрощавшись.
- А куда мне теперь идти? - спросила Леля у лохматого. Тот беспомощно
пожал плечами:
- Начальника, знаете, сейчас нет. Он мне сказал только принять вещи.
- Да ведь актеры приехали? Куда же они-то ушли?
- Актеры? Да... Они ушли. Кажется, ушли обедать... Да, да, обедать,
вспомнил. Они говорили, что очень проголодались.
"Свиньи, - подумала Леля. - Какие свиньи... Оставили с вещами, а сами
ушли обедать". И сказала: