"Федор Федорович Кнорре. Одна жизнь" - читать интересную книгу автора

Минуту она тревожно прислушивалась к тому, что делается внутри. Нет,
радость не ускользала, не рассеивалась, как бывает после пробуждения от
хорошего сна. Радость оставалась с ней, она чувствовала ее так же ясно, как
человек чувствует свет солнца сквозь плотно прикрытые веки. Давно ли ей
казалось, что она обокрадена, осталась с пустыми руками, брошенная всеми,
одна, никому не нужная. И вот несколько листочков писем, нацарапанных
второпях, - точно далекий зов, который донесся до тебя, - и твоя жизнь
возвращается к тебе, и ты сидишь теперь, прижавшись спиной к стене,
стискивая руки на груди, с сердцем, переполненным благодарностью.
Ну что ж, она прошла, твоя жизнь, с ее шумом, удивительными надеждами,
с ослепляющим светом твоей молодости, и теперь остался вот этот потолок с
чумазыми амурами, торопливый стук спешащего и все запаздывающего сердца; и
растерянность и такое одиночество, как будто глухой ночью случайно отстала
на пустынной чужой платформе от поезда и стоишь, дрожа, на пронизывающем
ветру, глядя вслед своему поезду, где осталась твоя теплая постель,
раскрытая книжка под зеленой лампочкой, твой недопитый стакан чая с
позвякивающей ложечкой...
Сколько раз она думала так, лежа в этой самой комнате, и сейчас с
удивлением замечает, что страх перестает быть настоящим страхом и горечь
настоящей горечью, они сами уже становятся воспоминанием о прожитых в этой
комнате тяжелых месяцах. Горьким воспоминанием, о котором говоришь:
"горькое", но уже не чувствуешь прежней горечи.
Нет, жизнь вовсе не похожа на кусок пирога - доел до конца и вдруг
остаешься с пустыми руками. Это неустанный долгий труд, и все твои ошибки,
неудачи, и непростительно упущенное время, и снова труд, удачи и горе, и
снова труд, твоя доля общего труда людей, вечная эстафета, которую ты
пронес, сколько хватило сил и таланта, и, уже падая, выбившись из сил,
протягиваешь тем, кто понесет ее дальше.
Все лучшее и худшее, что было твоей жизнью, все навсегда остается с
тобой. Все настоящее остается. Все настоящее, что бывает только раз в
жизни. Встречаешь много рассветов, но в сердце остается только один. И
потом, когда тебе говорят "рассвет", ты вспоминаешь об этом своем
единственном... И когда говорят: "теплые руки" - для тебя это только
одни-единственные руки.
И память возвращает то, что люди называют "прошлое". Странное слово.
Построенный человеком дом - это его прошлое. Пускай это так называют, но
для тебя это просто твоя жизнь, которую ты сам построил, и вот открываешь
дверь и входишь, и вся она перед тобой, такая, какой ты ее сумел сделать...
Еще мгновения мелькающего цветного тумана, и все успокаивается,
проясняется, точно наведенное на фокус. Проступает равномерное постукивание
бегущих колес и покачивание товарного вагона. Ветер врывается в высокое
маленькое окошко с откинутой железной заслонкой.
Вагон-теплушка завален тюками и ящиками с театральными костюмами и
реквизитом. И, забравшись в углубление между ящиков, подстелив под себя
фланелевую боярскую шубу с облезлым собачьим воротником, лежит она сама -
Леля Истомина, самая молодая и самая незначительная актриса
политпросветской труппы. Пятый день "Передвижная фронтовая труппа" тащится
по направлению к Южному фронту, и пятый день Леля лежит за ящиками на шубе
в своем закутке и читает Шекспира. Она беззвучно шепчет по нескольку раз
подряд одну и ту же реплику. Иногда лицо ее выражает высокомерие, презрение