"Сергей Антонович Клычков. Князь мира (Роман) " - читать интересную книгу автора

мужиков, которые на этой работе руки отбили.
Догадаться же первое время о чём-нибудь и в голову никому не приходило:
во-первых, борода, а с бородой мужики меньше имеют подозренья друг к другу,
а во-втором числе -- палочка, тут уж всякий разговор был бы не к месту пока,
потому что примета самая верная и не ко всякому она подойдёт!
Про Марью и говорить не приходится, даже к обедне перестала так часто
ходить, как было до этой поры, а уж если в какой праздник срядится в церкву,
так сарафаны один одного лучше, бабы все глаза проглядят на финтиху: по
вороту, по подолу, по широким на подолах оборкам позументики разные
канительные, прошивки да пуговки.
-- Что значит нету ребят... баба -- лошадь, чёрта свезёт, зато и
рядится, как на смотрины!
Молодые мужики, встречаясь с Марьей, только зубами лязгали, а приступу
нет никакого, даром что мужу под восьмой десяток подходит, что же касательно
пономаря, так, как мы уж сказали, он в кои-то веки упал с колокольни, и его
заступил дьячок Порфирий Прокофьич, у которого такого складу не выходило,
потому что не было развязи в руках: ботал как попало, лишь бы только было
погромче!
Дивиться же и в самом деле было чему: вовремя всё скошено, в срок
обмолочено, закрома с Марьей метло позабыли, со двора скотина благим голосом
от тесноты заходится, а, кажется, встаёт Михайла не раньше других и не
позднее ложится!
-- Удача! -- советовались мужики. -- Эн лён посеяли, у всех по булавке
вышел, а у него садит по клюшке!
Но как ни велика удача в мужицком деле и как ни важно счастье, которое
во всяком деле стоит смекалки, всё же взяло всех сомненье, и по народу пошёл
слух, что такой прибыток в Михайловом тягле вовсе не оттого, что сам он
одумался к старости и принялся обеими руками за хозяйство, -- живёт-де у
Михайлы, невидимо для человечьего глаза, чёрт в батраках, ничего ему Михайла
не платит, потому что чёрту деньги не нужны: Михайла спит на печке, а Марья
с батраком на полатях!

* * * * *

Разговор про батрака в особенности завёлся после того, как разделили
сзади церкви лужки: натыкали с вечера вешек и брода пробрели, чтобы с утра
по росе не тратить зря время, -- глядь, как раз поутру, когда всё Чертухино
вывалило с косами за церковь, так что непривычному глазу могло показаться,
что мужики собрались в тумане не на покос, а на турка, -- глядь, у Михайлы
обе полосы скошены вчистую, соседей даже на пол-лаптя обкосил, да и не
скосил, а выбрил!
-- Ишь ты, люди за косы, а Михайла за ворошалки!
Ночью стояла на небе высокая луна и до самого первого света провисела
посерёдке над Чертухиным, ясно было не хуже, чем днём, роса на траве лежала,
словно бобины, а по такой росе коса сама ходит и под самый корень подрезает
траву, днём же, еле солнце вскочит, начинало сразу жарить и парить, полезут
назойливые мухи в глаза и из стада налетят тучей слепни, тут уж не до
кошебы...
Старик же был бессонный, но уж такой народ у нас подозрительный и
недоверчивый, всякий подумал: