"Сергей Антонович Клычков. Князь мира (Роман) " - читать интересную книгу автора

-- Жена, Михайлушка, как есть твоя свойская!
-- То-то!..
Разлёгся солдат и захрапел, трубит у него в ноздре полковая труба, Марья
не раз было пугливо высовывалась на этот храп из-за печки, потому что
Михайла раньше так не храпел, больше свистом спать не давал, да не подумала
ни о чём, потому что было не до того: тут так всё и ходит в руках, так всё в
руки само и суётся, в печке огонь машет на Марью красными кулаками,
вытягивает в опечье длинную шею, вот-вот выхлынет в избу, дрова трещат, как
перед свадьбой, и алялюшки прыгают со сковороды в широкое глиняное блюдо, на
диво рыхлые и сдобные, словно Марьины щёки, а не алялюшки, с дырочками
посередине, и в дырках вкусно пузырится душистое конопляное масло -- по
горнице дух идёт, чихать хочется!
У печки, известное дело, бабы последний разум теряют, когда есть в чём
погваздаться да наготовить на маланьину свадьбу разной стряпни!
Солдат же храпит и храпит!
-- Вставай не то, Михайлушка, собирай на стол чашки, самовар поспел: все
ноги ошпарил, как разбежался!
-- Как бы не так: дай вам, бабам, только потачку! -- Солдат и
повернуться не подумал.
-- Михайл... а Михайла, что, в самом деле? Одной сладу нет никакого!
Солдат смотрит на Марью в щёлку, храпит и виду не подаёт.
"Баба, да! -- думает сам про себя. -- Репка: не складно сшита, зато
крепко! И глаза... ой, глаза у бабы первое дело! Ишь, развесила волчьи
ягодки, как на кусту!"
Марья раза три окликнула солдата, но, не дождавшись ответа, оторвалась
от печки и влезла на полати с ногами, думала, что и в самом деле её Михайла
заспался и никак не проснётся:
-- Михайл... а Михайла!
...А он, братцы мои...
...Тут вся изба, показалось Марье, сдвинулась с места и побегла по
дороге, и полати качнуло, и они поплыли, поплыли, как большой плот на бурной
реке, борода набилась в рот, как кострика, в глаза полохнуло то ли из печки,
то ли из близко придвинутых глаз: всё помутнело в глазах, в середку потёк
жар и холод, и только сквозь огненную муть видно Марье с полатей, как изо
всех щелей в располохе мечутся по стене тараканы, прусаки и чёрные,
испуганно натыкаясь друг на дружку усами.
-- Михайл... а Михайла, -- еле выдавила Марья неразумные слова, --
Михайла, пусти: алялюшки простынут!

* * * * *

С той поры пошло у них всё по ряду и по порядку.
Стали жить, а люди дивиться.
Куда солдат в Михайловом виде, туда и Марья за ним. Солдат на огород, и
Марья сзади с лопатой, солдат на базар -- гляди, и Марья поспевает с
корзинкой покупать по хозяйству...
-- Ишь ты, -- судачили бабы, -- обжилась со стариком: за милую душу --
куда иголка, туда и нитка!
Лихость же у солдата в работе была под стать молодому, расторопка в
работе, и всё не зря да с толком, чего не всегда можно сказать и про хороших