"Даниил Клугер, Виталий Бабенко. Четвертая жертва сирени " - читать интересную книгу автора

- Вот скажи, Аннушка, - обратился он к ней, - куда, по-твоему, могла
бежать Елена Николаевна, несправедливо обвиненная и не видящая, как ей
доказать свою невиновность? Допустим, ей необходимо на какое-то время
скрыться - пока не выяснены все обстоятельства преступления, которого, мы
все уверены, она не совершала. Где бы она могла найти убежище? Мне интересно
твое мнение как человека рассудительного, и к тому же именно женский взгляд
на вещи может подсказать нам нужное направление поисков.
Анна Ильинична отложила вилку, помолчала немного, затем молвила:
- Женский взгляд или не женский, а давайте рассуждать логически.
Гостиницы и постоялые дворы, конечно же, отпадают сразу. Места проживания
родственников, сослуживцев и знакомых, я полагаю, тоже. Правильно?
- Ну конечно, - согласился Владимир. Я пока хранил молчание,
чрезвычайно заинтересованный в таком развитии беседы. - Туда полиция
наведается в первую очередь. И, кстати, уже наведалась. Даже до Кокушкина
добралась, по каковой причине мы и имеем честь видеть Николая Афанасьевича
нашим гостем.
- Возможно укрыться в каком-нибудь из женских монастырей, - продолжила
Анна Ильинична. - Или, допустим, в раскольничьей молельне.
- Теоретически - возможно, - опять согласился Владимир.

Я же счел нужным возразить.
- Нет, не пойдет Аленушка ни в монастырь, ни в молельню, - махнул я
рукой. - Если бы вспомнила о родительских наставлениях да держалась
богобоязненности, в каковой я стремился ее воспитывать, тогда, конечно, об
убежище в монастыре она подумала бы в первую очередь. Только что я говорю?!
Ведь при сугубом почитании родителей да при должной вероисповедности не
только побега, но и всей этой истории не было бы. А то - покинула отчий дом,
уехала в Самару, пошла на службу по торговой части, вышла замуж по первому
порыву, и вот пожалуйста - мертвое тело, полиция, обвинения... Нет, с ее
своенравием да разномыслием не пойдет она в монастырь. Не по ее это натуре.

- Ах, Николай Афанасьевич, боюсь, что натура здесь ни при чем, -
возразил молодой Ульянов. - Если полиция на хвосте, а вины нет - тут куда
угодно скроешься. И монастырь - это важное направление. Что еще скажешь,
Аннушка?
- Я бы не исключила со счета дома терпимости, - совершенно спокойным
голосом, не двинув бровью, произнесла госпожа Елизарова.
Я не поверил своим ушам и даже выронил рыбный ножичек, которым отделял
порцию судака. Кусочек галантира упал на скатерть и лег там, подрагивая, как
крохотная медуза.
Шумно отодвинув стул, я встал. Скомкал салфетку.
- Как вы сказали? Дома терпимости? - ледяным голосом переспросил я.
- Ну да, именно это я и сказала, - ответствовала Анна Ильинична.
- Вы полагаете, сударыня, что моя дочь подалась в камелии? [20] Вы
смеете думать, многоуважаемая Анна Ильинична, что моя дочь, драгоценная моя
Аленушка, не нашла ничего лучшего, как стать кокоткой? И более достойного
места, чем бордели славного города Самары, для нее не существует? - Я бросил
салфетку на стол. - Раз так, то с этой минуты...
Я не успел сказать непоправимое - "ноги моей больше не будет в этом
доме". Меня остановил Владимир.