"Даниил Клугер, Виталий Бабенко. Четвертая жертва сирени " - читать интересную книгу автора

Сперанского".
Владимир не сразу вошел в лавку, а немного постоял, разглядывая широкие
витрины магазина. Я тоже остановился рядом.
Витрины были уставлены и заставлены книгами - именно уставлены и
заставлены, и даже перезаставлены. От прямых лучей яркого июньского солнца
их защищали белые с голубыми прошвами наружные маркизы. Книги лежали в
стопках, перевязанные бечевкой, стояли стоймя, выказывая корешки и лицевые
стороны, некоторые были даже раскрыты, чтобы явить миру искусную вязь шрифта
или красивый фронтиспис. Задние стенки витрин пестрели гравюрами и
литографиями, пришпиленными к плотному картону.
Из книг здесь были главным образом новинки. Я увидел свежие тома
собраний сочинений Лермонтова и Грибоедова, художественный фолиант под
названием "Поэмы Оссиана" какого-то Макферсона, заново изданную "Жизнь
Иисуса Христа" Фредерика Фаррара, чудесно исполненную детскую книжку
"Гайавата" Генри Лонгфелло. Весьма торжественно выглядел альбом Василия
Петровича Верещагина "История Государства Российского в изображениях
державных его правителей". Иллюстрированная книжка под названием "Главнейшие
съедобные и вредные грибы" сулила быть весьма полезной - я заядлый охотник
до грибов, значительно в них разбираюсь, а все равно наверняка нашел бы в
этой брошюре много для себя дельного. Наверное, хорош был "Путеводитель в
Палестину по Иерусалиму, Святой Земле и другим святыням Востока". "Только
куда уж мне в Палестину! - горько подумал я. - Вот спустился вниз до
Самары - уже целое путешествие, да такое, что кому иному и не пожелал бы!"
Зато "Альбом-путеводитель по Волге", стоявший рядом, был бы
достопримечателен и мне - давно мечтал я проплыть по великой реке, ну,
скажем, от Нижнего до Астрахани, города разные посмотреть, жизнь
человеческую понаблюдать, да хорошо бы с Аленушкой, да с внуками... Ах, беда
ты беда, опять все тот же бес за мысли дергает!.. Не путеводители тебе
читать, дулебина бестолковая, а вон "Мысли о воспитании" Джона Локка! Только
сейчас уже поздно, ранее нужно было это делать, когда дочь еще не упорхнула
из-под отцовского крыла...
Я в сердцах шагнул в сторону, задев при этом головой фестончатый край
маркизы, и толкнул дверь магазина. Владимир последовал за мной.
Внутри было немного душно, но не столь темно, как я мог вообразить по
причине заставленных книгами витрин. Зал являл собою двусветное помещение, и
сквозь верхние окна проникало достаточно солнечных лучей, чтобы покупатели
не испытывали неудобства. Как и в большинстве такого рода лавок, здесь царил
особый запах, только книжным магазинам и присущий, - пахло типографской
краской, лежалым картоном, переплетчицким клейстером и той своеобычной
пылью, которую только бумага и может порождать.
Книг здесь было великое множество, не зря лавка Сперанского считается
лучшим и самым богатым книжным магазином в Самаре, только не до книг нам
было теперь, да и в витрине мы уже насмотрелись на новинки. Я отыскал
глазами конторку и, достигши ее, попросил стоявшего рядом приказчика
адресовать нас к старшему в магазине. Тот склонил напомаженную голову и
провел нас в небольшую комнату, дверь коей располагалась в задней стене
между высокими шкафами. Здесь тоже было немало книжных стопок, перевязанных
бечевками, а более того имелось бумаг, разложенных на деревянном столе о
двух тумбах и лежавших кипами на полках внушительного вида этажерки. За
столом сидел сухощавый немолодой мужчина в светлом парусинном пиджаке и при