"Даниил Клугер, Виталий Бабенко. Четвертая жертва сирени " - читать интересную книгу автора

На улице такое не часто случается, а вот на скачках, на ипподроме - за милую
душу. Я слышал, в городскую думу жалобы и петиции идут потоком - общество
желает, чтобы на верблюдов нашли укорот. [11]
Мы подъехали к углу Предтеченской и остановились возле первого дома.
Это было громадное кирпичное многоэтажное здание, поражавшее своей
солидностью и основательностью. Еще по первому своему приезду в Самару я
помнил, что гигантский дом не имел никакого отношения ни к губернаторству,
ни к администрации города, ни к Бирже, хотя таковое и можно было
вообразить, - то была народная баня, совсем недавно выстроенная
предпринимателем Матвеем Чаковским [12] и сразу ставшая городской гордостью.
Здесь могли мыться более полутысячи человек одновременно, были и отдельные
нумера, имелись свои водопровод, канализация и динамо-машина, пар поступал
централизованно. В другой момент жизни я и сам с удовольствием испытал бы
здешние удобства, однако сейчас мне было вовсе не до бани.
Владимир приказал башкиру остановить двуколку в тени раскидистой липы,
дабы листва ее укрыла нас от высоко уже поднявшегося солнца, и вновь
обратился ко мне:
- А все-таки, Николай Афанасьевич, куда же вы направлялись?
- Я и сам не понимаю, - растерянно ответил я. - Пока плыл на пароходе,
вроде бы понимал... Ах, Володя, знали бы вы, что мне довелось пережить в
последние два дня! Даже рассказывать боюсь - не поверите!
- Почему же - поверю. Но уж коли вы и впрямь не знаете, куда держать
путь, - едемте к нам. По дороге вы мне все расскажете. Только навернемся
прежде к Андрею Николаевичу - я ему документы отдам.
Я и опомниться не успел, как мы уже катили в двуколке по Предтеченской,
уходившей круто вверх, так что совсем скоро растаял за спиною тот особенный,
оглушивший меня по началу многоголосый и разнообразный шум Набережной и
рынка. Проехали лавку восточных сладостей Чаповецкого, возле "Сарептских
номеров" и ресторана "Венеция" свернули влево на Саратовскую. "Интересно, -
подумал я про себя, - выходит, господин Хардин живет на той же улице, что и
моя Аленушка, только в другую сторону от Предтеченской".
- Что же, - начал я неуверенно, - право, не знаю даже, что и
рассказать. Похоже, дочь моя попала в большую беду. Такую, что и представить
себе невозможно. Словом... - Я уж совсем было собрался рассказать моему
молодому спутнику о тревожной депеше, полученной становым приставом, и
предписании, выданном уряднику Никифорову, но тут вдруг вызвал у меня
подозрения наш возничий. Показалось мне, что этот неспешный башкир в
несусветном малахае как-то уж слишком внимательно прислушивается к нашему
разговору. Потому я закончил весьма неопределенно: - Словом, я ничего толком
не знаю. Так что и пересказывать не хочется.
С этими словами я повел взглядом в сторону башкира. Владимир понимающе
кивнул. Я же, вместо того чтобы продолжать рассказ о дочери, заговорил о
внезапной смерти малознакомого судебного пристава. Владимир слушал
внимательно, но без особой заинтересованности. Во всяком случае, до тех пор,
пока я не назвал имя умершего.
- Ивлев? - воскликнул он ошеломленно. - Что вы говорите! Сергей
Владимирович? Ай-яй-яй, надо же! Да я ведь помню его. Мне его Андрей
Николаевич в суде показывал, наверное, месяца полтора назад, еще до
Алакаевки, когда мы на предыдущей квартире обретались и матушка только
собиралась жилье менять. Мы с господином Хардиным спускались по лестнице, он