"В.Климов (состав.). У нас на Иньве (Легенды, рассказы и повести коми-пермяцких писателей)" - читать интересную книгу автора

Степанко не спеша зашагал к сосне. Народу тут было немало, кажется, вся
деревня вышла. На толстой колодине, под самой сосной, сидят
парнишки-недоростки, нахохлились пожилые бабы. Сидит тут и мужичок с давно
не бритыми впалыми щеками. Одна его нога обута в огромный лапоть, а на
месте другой - деревяшка. На краешке колодины сидела круглолицая девушка в
сарафане и вышитой кофточке, держала на коленях гармонь. Она первая
заметила Степанка, сразу же оборвала игру.
- Ох, девоньки, глядите-кось: еще один кавалер!
- Чур мо-ой, мой!
Степанко чуть было не повернул назад. Кровь так и ударила в щеки. Но
выдержал характер, не побежал. Конечно, не так ухарски получилось, как
думал, но смог и поздороваться. Девчата, будто отродясь не видели парней,
бесцеремонно оглядели его, и, как это принято у них, зашушукались. А
мужичок с деревяшкой тоже смерил Степанка взглядом, отодвинулся,
освобождая ему место.
- Садись, милок, садись. Откуда и куда путь держишь? - спросил он. -
Как тебя звать-величать? Не свататься ли к кому?
Степанко рассказал, как он очутился здесь, сообщил под конец:
- Упрямится мерин, не идет в гору, хоть убей.
- На заморенной лошадке, пожалуй, не осилить нашу гору, не-ет, -
согласился мужичок. - Насквозь уже проклята-распроклята наша гора, до
каждой песчинки ругана-переругана. Перед войной, когда еще машины бегали,
шоферы перевертывались, аварии случались частенько. А сейчас ямщики
последние жилы у лошадок рвут. Дикая гора. Так и в стихах написано.
Мужичок, по-видимому, сегодня тоже побывал на семике, тяпнул там
пивка или бражки мореной. Хотя Степанко и не спросил, он сообщил охотно:
- А я здесь председатель. Сергеем Платоновичем кличут. А раньше проще
звали - Сергеем Безногим. Сегодня вот праздничек себе устроили. Всю зиму и
весну без роздыху трудились: то в лесу, то на станцию хлеб возили. А тут и
сев. Опять ни днем ни ночью спокою нет. Но слава богу, отсеялись с горем
пополам, сегодня посадили последнюю картошку. И порешили немного
отдохнуть. Выдали людям муки из старых запасов, теленочка закололи.
Повеселиться тоже надо.
Степанко против ничего не имел. Он задумался о своем. Умолк и
председатель. Гармошка опять начала "пилить дрова".
- Да-а, живем! - поморщился вдруг председатель. - Праздник
организовали. А гармониста-то нет. Слышишь, как она играет? Недаром
сказано: без гармониста и свадьба не свадьба.
- Без гармошки какое веселье, - согласился Степанко. Не без задней
мысли добавил: - Я вот всю дорогу жалею, почему свой баян с собой не
прихватил. Когда сидишь на телеге да играешь на баяне, тогда и
перезаморенная кляча приплясывая идет.
Эти слова Степанко произнес не свои - так говаривал когда-то отец,
тоже неплохой гармонист. Не свои слова произнес Степанко, а попал в самую
точку. Сергей Платонович так и встрепенулся:
- Так ты гармонист?! Ах ты каналья! Так чего ж ты, в самом деле? Да
ты же... Маруська, эй, Маруська, Маруська, говорю! Перестань пилить
бестолковщину. Подай-ка сюда инструмент!
Низкорослая и худенькая девчонка подала гармошку председателю,
улыбнулась Степанку.