"Николай Климонтович. Конец Арбата (Повесть)" - читать интересную книгу автора

невыполнимой, когда б не упомянутая уже Манька Бородина.
План мы с Татьяной разработали такой: она приводит свою коллегу в дом
после работы, а там уж мы раскручиваем целый сценарий, основывавшийся на
Манькином с Ниной знакомстве.
Манька оказалась худенькой, на тоненьких ножках, совсем плоской, с
веснушками по носику девицей лет двадцати трех, про каких говорят -
воробушек, но веселой и отчаянной, из тех, кто все детство дрался с
мальчишками и лазал по деревьям. Такие подчас, повзрослев, становятся
прекрасными любовницами и всегда - отличными подружками, что называется
своими в доску, и мы с ней мигом поладили. Даже Шурка, в мечтах уже
копошащийся в кровати в другом крыле дома и отсчитывающий минуты до
вечернего свидания, довольно быстро купился на Манькин легкий и
жизнерадостный нрав, поддался неумолчному щебету, тем более что та без
удержу рассказывала уморительные штуки, и все мы покатывались со смеху.
И Шурка тоже.
В какой-то момент - так было договорено - Манька вдруг вскликнула,
выглянув в окно: ой, так у меня ж в этом доме подруга живет, Нинка, айда -
завалимся к ней! И Манька высунулась в окно и закричала: "Нинок, идем к
тебе!" Шурка был ошарашен, но ничего поделать не мог. Я подхватил
заготовленную сумку с портвейновым вином, и мы отправились к Нине всей
компанией.

22

Татьяна оказалась отменным психологом. Она загнала Нину меж двух огней:
при Маньке та невольно держалась иначе, чем с Шуркой наедине,- Манька
слишком много о ней знала и как бы принесла с собою Нинину изнанку, так
тщательно от Шурки скрываемую. Манька фамильярно то и дело лезла к ней: а
помнишь Димку - так его посадили, а Анька-Пулеметчица вышла все-таки за того
мента, который с нее подписку брал, а Луна, помнишь Луну, мы были с ней у
тебя в мае...
Нина обычно почти не пила; но теперь, видно, от невозможности
выпутаться из опасной ситуации - что ей было делать, в самом деле,
попытаться Маньку выставить, так ведь тоже не лучший путь, к тому ж и задача
не из простых, от Маньки отделаться было непросто,- Нина крепко выпила; а
выпив, вовсе отпустила вожжи.
Она, всегда жеманясь и подлаживаясь к Шурке, сейчас вдруг заговорила на
одном с Манькой языке; у нее изменилась интонация, даже звук голоса; в ней
проглянула прожженная бабенка, цинично кичащаяся своим богатым дамским
прошлым; она стала вульгарна; они с Манькой, тоже захмелевшей, пустились
даже в воспоминания об общих, видимо, мужиках; лишь изредка, будто на
секунду очнувшись и спохватившись, вспомнив вдруг о его присутствии,
Нина тянулась к Шурке с подсознательно утешительной лаской, пьяно
ухмыляясь; но даже если она и впрямь хотела приласкаться, это выходило у нее
фальшиво и невпопад, и Шурка отдергивался чуть не с брезгливостью.
Наблюдал он всю эту сцену молча, лишь поначалу сказал было пару слов;
пил мало; постепенно глаза у него задрожали, а сквозь смуглую кожу на лице
проступила краснота - кажется, понемногу им овладевало тихое бешенство.
Скорее всего он чувствовал себя обманутым - Нина до сих пор ни словечком с
ним не обмолвилась об этой своей, другой, жизни, которую, к слову, ради