"Михаил Клименко. Отчего бывает радуга (Авт.сб. "Ледяной телескоп")" - читать интересную книгу автора

произошел перескок в иной уровень восприятия. Чувствительность невероятно
возросла, и на этом фоне я стал воспринимать те слабые излучения живого
тела (вообще живых тел), тот диапазон электромагнитных волн, который
обычно находится за высоким предохранительным порогом человеческих
ощущений. Во мне что-то сместилось, кристалл повернулся иной гранью, и я
перестал видеть все цвета, какие люди обычно видят, но зато стал способен
воспринимать в виде того или иного цвета биоизлучения живых тел, в
зависимости от того, каков был характер их возбуждения.
Я узнал от невролога, что трансформация цветовидения произошла не из-за
нарушения в зрительном рецепторе, не в оптическом аппарате глаза.
Оказывается, и нормальное цветовидение во всей полноте осуществляется не
столько в зрительном рецепторе, сколько обусловливается деятельностью
более центральных механизмов нервной системы. Невролог успокоил меня,
сказал, что изменения в моем зрительном восприятии, собственно, болезнью
не являются, что, по его мнению, обычное зрение рано или поздно может
вернуться. Это в результате особого стечения обстоятельств в моем
организме сработали скрытые за тремя печатями так называемые эвентуальные,
сокровенные свойства человеческого организма; Ведь известны же проявления
невероятных способностей в гипнотическом сне, возможности приемов каратэ,
феноменальные способности йогов, хождение босыми ногами по раскаленным
углям...
Происшедшее в моем зрении отклонение называлось ахроматопсией. По
совету невролога я стал носить дымчатые очки, чтоб не слепнуть от
солнечного света. Необходимо отметить, что цветофильтровые стекла не
задерживали видимые мною цвета.
Дня через два после беседы с неврологом я пришел в поликлинику на
врачебно-трудовую экспертизу. И меня направили на обследование в Институт
гигиены труда и профессиональных заболеваний Академии медицинских наук.
С каждым днем я все четче и быстрее ориентировался в новом цветовом
спектре. Но пока что, пользуясь невиданной цветонравственной азбукой,
делал выводы по большей части интуитивно.
Особенно меня привлекал очень яркий, как я про себя в шутку его
называл, цвет "ниготковый". Это был ярко-сиреневый, розовато-фиолетовый,
нахально-слепящий цвет. Носитель этого цвета был всегда далеко виден. За
пять-шесть дней я в нашем большом городе, кроме Ниготкова, встретил еще
трех человек такого же цвета. Двое из них были мужчины и одна женщина.
Одного мужчину я встречал трижды. И как ни пытался выяснить, что значил
этот цвет, не мог. Я терялся в догадках. Ниготков фиолетовой кляксой
ворвался в мою жизнь, и я должен был поторопиться: неизвестно, как я буду
видеть холодной зимой на фоне белого снега, когда люди одеваются тепло и
плотно.



НА ПОРОГЕ ЗАПАДНИ

В среду в полдень ко мне заехал Вадим Мильчин. Он был одет
по-дорожному, на широком ремне через плечо висел большой этюдник. Вадим
собирался "схватить вечерний воздух", приглашал и меня с собой, чтоб я по
памяти, глядя на надписи на тюбиках, попытался по-своему "запечатлеть