"Игорь Клех. Смерть лесничего (Повесть) " - читать интересную книгу автора

сослуживец принял одного из них на ночной дороге за прохожего и даже успел
обрадоваться попутчику, да вовремя спохватился. Между тем купить в поселке
что-то съестное можно было теперь только у закарпатцев, для которых при
станции построили крошечный двухрядный рынок под дощатым навесом из
некрашеного дерева. Закарпатские крестьяне, у которых климат помягче и все
растет на грядках, добирались сюда разбитыми вдрызг поездами четыре раза в
неделю. В остальные дни здесь орала музыка, торговали водкой, сиропной водой
и какой ни попадя мелочевкой нанятые местными торговыми боссами продавцы и
слонялись цыгане. Цены повсюду были примерно одинаковы - несколько выше, чем
в областном городе и крупных райцентрах, разница в цене приблизительно
соответствовала стоимости поездки в оба конца. Сэкономить можно было только
на тратах мускульной силы и времени, но того и другого, как и застарелой
привычки к выживанию, имелось здесь по-прежнему в избытке.
На краю поселка дорога ныряла под открытую эстакаду, по которой
проложены были рельсы. Они вели к переброшенному невдалеке через горную
речушку железнодорожному мосту. На одной из бетонных опор эстакады бросалось
в глаза выведенное поперек белыми буквами загадочное слово "ЩЕК". Здесь им
впервые повстречалось несколько лыжников, скатывающихся небрежным коньковым
шагом один за другим по дороге в направлении центра поселка. Пластмассовые
лыжи скрежетали на скруглениях и громко постукивали по убитому и местами
обледеневшему насту проезжей части. Расположенные на околицах местечка
пансионаты пустовали, большинство из них не отапливалось теперь, и все же
кто-то еще ездил сюда кататься.
Судя по хозяйственной сумке, болтавшейся в руках одного из лыжников,
эта группа приезжих направлялась в магазин за очередной порцией "горючего"
для согрева. Словно лазутчики где-то теплящейся потаенной жизни, они
растормошили омертвелый пейзаж. Сразу за ними следом погнался груженый
лесовоз, громыхая и позвякивая цепями, намотанными на колеса, оставляя за
собой висеть над дорогой, как белье, мерзлые клубы выхлопов. Тут же
отозвался свистом локомотив из-за ближней горы - и несколько минут спустя
уже прогрохотал по мосту над речкой и ничем не огражденным мосткам над
автотрассой, отпечатавшись на мгновение на фоне неба испачканным маслянистым
брюхом травоядного колосса, пересекающего тропу. Миновав мостки, он гуднул
еще и еще разок, сообщая на станцию себе подобным о своем приближении.
Назад возвращаться покуда не хотелось, и Юрьев с женой, сойдя с трассы,
пошли вдоль берега речки, решив вернуться кружным путем.
По пути несколько раз им попадалось на глаза все то же назойливо и
невразумительно пощелкивающее словцо: "щек-Щек-ЩЕК". Оно нанесено было той
же белой масляной краской на приметные, но не вполне подходящие для писания
предметы и поверхности: на сгруженные у дороги бетонные балки, на штакетины
забора, а на перила пешеходного моста через речку - уже в виде лозунга:
"Щека президентом!" Вот оно в чем дело - видать, в поселке не так давно
кипела нешуточная политическая борьба. "Выборы в правление местного совета,
что ли?" - лениво подумалось Юрьеву. Хотя что-то и кольнуло его при этом, но
он никак не мог сообразить - с какой стороны? и в связи с чем?

Юрьев с женой прошли по мосту и поднялись на пригорок, откуда
просматривался весь поселок, растянувшийся вдоль железной дороги. В двух
противоположных концах светлели выходы из горной теснины. Одна из вершин на
другой стороне прободала ненадолго туман. Прореха поползла по склону,