"Игорь Клех. Смерть лесничего (Повесть) " - читать интересную книгу автора

гордости объяснили гостям, дядин сын после работы сам, не торопясь, вот уж
второй год облицовывал плиткой стены кухни, ванной и туалета, тщательно
примеривал и заменял сантехнику импортной, заказывал новые двери. Очевидно,
труды и хлопоты по благоустройству квартиры вносили в души ее обитателей
успокоение
- так стоило ли жертвовать комфортом, доставляемым ощущением
целесообразности, ради скорейшего окончания ремонтных работ? Все это очень
мало походило на ремонт. По профессии дядин сын был врачом-стоматологом,
недавно закончившим мединститут и имевшим практику в одном из соседних сел.
В этот день он оказался дома и по праву родства сразу, с порога перешел с
гостями на "ты".
Юрьев едва успел освободиться от городских гостинцев - сетки
апельсиновых шаров, обязательного, как "отче наш", батона вареной колбасы,
еще чего-то кондитерского к чаю,- как очутился вместе с женой за столом. Все
оказалось плотно не ко времени, сытно - под охлажденную водку с
маринованными белыми грибами и прочими консервированными разносолами
домашней закатки. Общий разговор повелся на "мове", что дядины родные сумели
оценить. К своей жене Юрьев обращался по-русски, как и она к нему. Дядя
поначалу заговаривал с ними раз по-русски, раз по-украински - их приезд
задал ему задачку. После обеда дядя, выпивший несколько рюмок водки, прилег
на диван в той же комнате. Жена его, исполнив свой долг хозяйки,
заторопилась и, набросив на плечи платок, побежала через дорогу в свою
круглосуточную школу к оставленным ею детям. Юрьев с женой вышли
прогуляться.
Недвижное пасмурное небо над головой напоминало разобранную постель.
Путаные и едва намеченные в этой части поселка улочки больше походили на
проложенные тропы и были почти безлюдны.
Редкие прохожие передвигались и скатывались по неразличимым издали
траекториям, то ли следуя за рельефом местности, то ли подчиняясь зову
какой-то другой неясной логики, и при приближении как проваливались сквозь
землю. Заглянув в несколько открытых магазинов на центральной улице, Юрьев с
женой поразились запустению в них, напомнившему о недавнем прошлом,- с той
разницей, что теперь в них отсутствовали не только товары, но и рыщущие в их
поисках покупатели с туго набитыми кошельками.
Магазинные витрины и полки пусты были в прямом смысле и при этом уже
как бы не смущались собственной подчеркнутой голизны, бравируя показным
продовольственным нудизмом. Зато повырастали повсеместно в поселке
деревянные остекленные будки, набитые импортным алкоголем и готовые впустить
внутрь не более трех собутыльников одновременно,- своими размерами и
пропорциями будки сильно напоминали нередкие здесь придорожные часовенки
Божьей Матери. "Импортный" алкоголь, как нетрудно было догадаться,
почти весь производился в ближайшем райцентре, а любимый горцами праздничный
"Амаретто" прямо в селах, по хатам - из спирта и контрабандного экстракта.
Жизнь в поселке приобретала все более химерическое измерение. Дядин сын
успел за обедом им рассказать, как кто-то из преуспевающих торговцев где-то
купил и установил у себя в доме швейцарский лифт, курсирующий между погребом
и чердаком с остановками на двух этажах. Минувшей же весной какой-то, видно,
разорившийся цирк или зверинец ссадил с вертолета на одной из ближних горок
нескольких взрослых медведей, и те долго в растерянности бродили по округе в
поисках пропитания, пугая население, пока не ушли южнее. Дядин бывший