"Игорь Клех. Смерть лесничего (Повесть) " - читать интересную книгу автора

пионерским галстуком и носить его скомканным в кармане штанов, отвечая на
приставания учителей, что не успел погладить или забыл дома. Еще прошлым
летом они выбыли по возрасту из пионеров и пока не торопились становиться
комсомольцами. До получения аттестатов зрелости и подачи документов в
институты еще оставалось время.
Чтобы понять дальнейший ход событий, важно знать, что над краем, где
все они в силу разных причин жили, распялено было наподобие пододеяльника
другое небо. Много позже Юрьев узнает еще, как разительно может меняться
характер неба в зависимости от местности, а тем более страны. Небо Карпат и
Подкарпатья было особым, оно изолировало край даже от ближайших соседей -
гулкое и пустое внутри. Горы притягивали к себе и удерживали облака - они-то
и создавали это особое небо, этот сырой атмосферный карман, обращавший все
население в потенциальных пациентов врачей-ухогорлоносов. Сырость
натягивалась камнями, которые остужались при этом, передавая свою остуду
дальше - возвращая ее подземным ключам и неплодородной и вероломной
кладбищенской земле. Горько пожалеет тот, кому вздумается присесть отдохнуть
на камне или полежать на этих постных глинах, поросших травой.
Все звуки еще с дальних подступов звучат здесь чем отчетливей и
громче - тем невразумительней, паузы тянутся невыносимо долго, резонанс
блуждает, отражаясь от препятствий, словно бильярдный шар от бортов. Здешние
членораздельные только по видимости ландшафты измучивают всякого человека,
прибывающего сюда с великих равнин.
В этих горах проживал четвертый уже десяток лет юрьевский
дядя-лесничий. И все это время он мечтал уехать отсюда - поселиться на
равнине, переменить климат, купить дом где-нибудь на родной Проскуровщине,
над рекой, с левадой и садом, и чтобы в речке были раки. В горном поселке он
был уважаемым человеком и на работу в управление лесничества на центральной
улице поселка ежедневно ходил в форменном кителе наподобие прокурорского. За
десятилетия, проведенные им здесь, поселок сильно переменился.
При советской власти он превратился поначалу в горнолыжную спортивную
базу, а затем в зимний курорт. Пансионаты, турбазы, рестораны разрастались в
нем, как грибы в удачный сезон. Летом он также оставался оживленным местом
отдыха, пансионаты переполнены были боhльшую часть года. Но не так давно все
неожиданно пресеклось и пошло на убыль. Нет ничего меланхоличней и тоскливей
курортного местечка в мертвый сезон,- все тянущийся и тянущийся, покуда не
растянется окончательно и не покроет собой все остальные сезоны.
Давно уж прекратились цекистские охоты - то золотое время стабильности,
когда за коронным советским гетманом следовала повсюду его любимая молочная
корова в специальном прицепном вагоне, и за две недели до прибытия гостей
егеря начинали прикармливать медведя, приучая его выходить ровно в полдень к
кормушке на лесной поляне. Пуля в лоб, посланная вельможной рукой,
свидетельствовала об успешном окончании мишкой курса косолапых наук. В
лесничестве выдавались тогда премии, делилось грубое, жесткое мясо убитых
зверей, распределялись излишки оленьих и козьих рогов, без которых немыслимо
жилье никакого уважающего себя обывателя, не говоря уж о работнике
лесничества.
Зверья в Карпатах еще хватало, несмотря на то, что горные склоны
оплешивели сразу после второй мировой войны. Сталин завалил, как лося,
низкорослого бога этих мест. Древесина здешних лесов пошла на восстановление
разрушенных заводов и шахт на востоке. Поэтому позднее, в шестидесятые -