"Игорь Клех. Хроники 1999-го года (Повесть) " - читать интересную книгу автора

ясеневское метро. Ни к кому не обращаясь, он суммировал свои ощущения от
новой жизни в произнесенной с сильным акцентом фразе:
- Теперь демократия - делай что хочешь!..
И еще одна сумасшедшая на пятачке перед "Кропоткинской", где у меня
было назначено с кем-то свидание. Повертелась, подошла, спрашивает, как
проехать куда-то и где "хазановский театр", а затем в лоб:
- Как твое имя?
- Я не знакомлюсь на улицах, - отвечаю ей.
- А меня зовут так-то, - по фамилии, имени и отчеству, - и я знакомлюсь
на улицах: с Пресвятой Девой Богородицей... и храмом
Христа Спасителя!
Глаза ее сузились от злобы:
- А ты, ты упустил свой шанс!..
Возможно. Кавказец был пухлый - и ноги козликом, сумасшедшая - злющая,
как сучий потрох, с сединами, выкрашенными в огненный цвет, а я - никакой.
Я, вообще, передвигаюсь по Москве пробежками - из точки А в точку В, С, D
(если их оказывается больше, домой возвращаешься чуть живой), потому что для
меня это никакой не город.
Как должен, примерно, выглядеть город, я знаю - меня не проведешь.
Мы жили наперегонки с разваливающимся, а затем крепчающим
государством - всегда, однако, заинтересованном в том, чтобы меня, нас, не
было. Сперва я его обошел, какое-то время мы шли ноздря в ноздрю, и вот я
начал отставать. Правила игры менялись скорее, чем я успевал что-то
предпринять - в сомнительном и шатком положении нелегального иммигранта.
Оставалось мимикрировать в толпе, из которой в метро и на улицах выдергивали
таких, как я, и положиться на помощь небесных сил, без которых все мои
потуги закончились бы крахом. Но помощь всегда приходит через людей, это они
протягивают тебе - не руку, а палец, не шест, а соломинку, и удивительно,
такой соломинки оказывается всякий раз достаточно, чтобы выстоять.
В первый ясеневский год из несъедобного мы с женой смогли купить только
телефонный аппарат и подключить его вместо оглохшего хозяйского, со
спутанной "бородой" телефонной "лапши". Но и этот целыми днями молчал. После
сорока приобретаешь уже только новых знакомых и приятелей, а друзей
начинаешь терять, где бы ты ни жил. И все же за несколько лет вынуждено
затворнической жизни в Ясеневе у нас перебывали сотни людей. Весьма успешные
и самоубийцы, иностранцы, эмигранты, иммигранты и просто мигранты, москвичи
и провинциалы, старики и совсем юные создания, несколько старых друзей,
нечаянные гости, коллеги и сотрудницы, соседи, родня.
Переселенцам во всех странах достается, как правило, выполнение самой
тяжелой, грязной или сомнительной работы, и интеллектуальный труд в этом
отношении не представляет собой исключения. Реклама и пиар, политиканство,
бульварная журналистика, массовая литература и актуальное искусство - один
черт, - речь всегда идет о мере продажности и границах компромисса. И здесь
недопустим самообман, потому что расплата неизбежна, если ты хочешь чего-то
достичь. А ты хочешь, иначе бы не устремлялся в перенаселенный мегаполис, в
столицу, перегонный куб для всероссийской браги. Москва - это такая работа и
наша "внутренняя Америка". Ты выбрал сам.
Жаба, поселившаяся в середине девяностых на левой стороне моей груди,
понемногу отпускала, и через пару лет я смог вернуться к крепкому кофе.
Обращенная на себя агрессия доедала мои зубы, но пародонтоз - процесс