"Диана Кинг. Робин Гуд против шерифа " - читать интересную книгу автора

недорезанным валялся всю прошлую весну. Стоило тебя тогда выхаживать, грубая
скотина. - Ужасная старуха при этих словах, тепло, как-то даже по-матерински
взглянула на заросшего Лопина.
"Удивительные имена, - подумал Раски. - Словно продолжается мой сон из
детства. Но все это очень смахивает на явь. Эти люди никак не похожи на
бесплотных призраков. Я даже чувствую кислый запах сыромятной кожи одежды
бородатого. Пока никто не заставляет меня говорить, помолчу-ка я, чтобы
получше во всем разобраться..."
Что ж, наполовину датчанин был прав - имена эти уже почти не
встречались в современной ему Англии, но были достаточно распространены в
этой стране еще несколько столетий назад. То были имена кельтских жрецов -
друидов. Лопин означало "дуб", Карги - "ель".
Кельтский народ, оставивший после себя грандиозные сооружения вроде
Стоунхенджа в Северной Англии, уже давно сошел с арены истории. Вера друидов
в священные деревья определяла во многом их образ жизни. Может быть, эта
вера дала им фантастическую живучесть: свежие капища друидов в самых
укромных уголках горных шотландских лесов и североанглийских урочищах
находили еще в XVII веке. Утратив единство, друиды сохранили секреты своих
верований и умений, передаваемые от деда к отцу, от отца - к сыну, от сына -
к внуку.
Люди с подобными странными именами вполне могли сойти за пришельцев из
снов Раски. Древняя мифология, прославлявшая духов леса, духов моря и честно
живших среди них и честно с ними сражавшихся героев, была весьма сходной и у
кельтов, и у древних германцев. Раски всегда помнил, что в его жилах течет
кровь норманнов, и, служа наемником, он, возможно, искал таких же испытаний,
какие не раз выпадали на долю его предков, которые веровали в Морского Змея,
в гнусных кобольдов и в ведьмаков-оборотней. Может, они и сами были
посвящены в науку ведовства. Прадед Раски, ушедший с другими смельчаками на
легком драккаре далеко в воды Западного океана, говорят, изредка возвращался
в облике чайки к своей возлюбленной Гуннур, оставшейся на берегу. Гуннур,
прабабушка Раски, тоже, говорят, изрядно знакомая с -ведовством, в очередной
раз дождавшись чайку, впускала ее в дом, запирала все ставни и разжигала
очаг. Что происходило за запертыми ставнями, никому не было ведомо. Такая
вот история.
Лопин и Карги, недолго посовещавшись, снова вышли во двор и скоро
вернулись в сопровождении плечистого, высокого благородного норманна, в
котором Раски узнал рогатого кобольда из той ужасной ночи, когда были
перебиты все его товарищи.
Норманн приблизил к датчанину свое лицо - два сверкнувших в полумраке
зорких глаза словно пробуравили Раски насквозь. Чувствовалось, что ему нужно
выпытать у датчанина нечто необычайно важное, и что человек этот, не
привыкший уступать, ни перед чем не остановится, пока не получит искомое.
- Тебя послал Таумент? - спокойно, глядя Раски прямо в глаза, спросил
норманн.
В сущности, Раски, шедший в отряде Гарольда с вполне определенными
целями, не считал нужным скрывать, по чьей воле он выбрался в такое
небезопасное ночное путешествие, и утвердительно кивнул головой. Засада
поджидала их неспроста - следовательно, нападавшие достаточно ясно
представляли себе, что уже успели сделать и куда направлялись четверо
путников с Гарольдом во главе. А успели они сделать немало.