"Росс Кинг. Экслибрис " - читать интересную книгу автора

к стремительному движению толпы и вращению железных колес, наше
неторопливое передвижение по сельской местности, по пустующим вересковым
низинам и крошечным безымянным селениям, казалось почти невыносимым. Но
угрюмый Гринлиф явно не собирался прибавить ходу. Он торчал как столб на
своем кучерском месте, и милю за милей поводья свободно болтались в его
руках, а кнут покачивался между колен, точно рыболовная удочка над
форелевой речкой. А теперь, после Крэмптон-Магна, еще и дорога вовсе
испортилась. Этот последний этап нашего путешествия длился целый час, хотя
проехали мы всего одну или две мили. Похоже, сюда годами никто не
заглядывал. Кое-где высокая трава полностью скрывала дорогу; то левая колея
становилась значительно глубже правой, то наоборот, а местами обе они были
завалены довольно крупными камнями. Ветви деревьев шелестели по крыше
кареты, а неподстриженные живые изгороди из бука и колючего кустарника
царапали бока. Нам постоянно грозила опасность перевернуться. Но вот
наконец, после того как карета протиснулась через второй каменный мост,
Гринлиф натянул поводья и отложил в сторону кнут.
- Понтифик-Холл, - пробормотал он себе под нос.
Я высунулся из окна, и на мгновение меня ослепили пылающие мазки,
окрасившие склон неба. Сначала я ничего не заметил, кроме монументальной
арки, на замковом камне которой с трудом смог разглядеть несколько
высеченных букв: L TE A S RIT M N T.
Подняв правую руку, я прикрыл глаза от закатных лучей. Гринлиф,
причмокивая, погонял лошадей, которые опустили головы и устало продвигались
вперед, помахивая хвостами и хрустя копытами по гравию, и уже через
несколько ярдов вышли на грунтовую дорожку. Резная надпись - затененная,
оплетенная плющом и покрытая мшистыми проплешинами горчичного и черного
мха - по-прежнему плохо читалась, хотя теперь можно было разобрать еще
несколько букв: LITE A S RIPT M NET.
Одна из лошадей фыркнула, шарахнулась в сторону, словно отказываясь
входить в ворота, и встала на дыбы. Гринлиф дернул поводья и громко
выругался. Мы въехали под тенистый арочный свод, и огромный особняк вдруг
появился на горизонте. Опустив руку, я высунулся в маленькое оконце кареты.
В течение последних нескольких дней я мысленно пытался представить
себе Понтифик-Холл, но ни одна из моих воображаемых картин не выдерживала
сравнения с видом этого здания, обрамленного, точно картина, массивными
столпами арки. Оно возвышалось за обширным зеленым газоном, который
перерезала желтая дуга подъездной дороги, обсаженная с двух сторон рядами
лип. Этот газон, волнообразно опускаясь и вздымаясь, подходил к массивному,
траченному временем кирпичному фасаду, разделенному четырьмя гигантскими
пилястрами. Между ними симметрично располагались восемь окон. Низкое солнце
подчеркивало темные силуэты медного флюгера и шести цилиндрических каминных
труб.
Карета продвинулась вперед еще на несколько футов, звякнули постромки.
Так же неожиданно, как первый раз, картина вдруг преобразилась. Солнце,
почти скрывшееся за коньком крыши, вдруг представило все в ином свете. Луг,
как внезапно увидел я, зарос сорняками и был весь в рытвинах - как и
подъездная дорога, испещренная какими-то давними ямами и возвышающимися
рядом земляными пирамидами. Многие липы зачахли и сбросили листву, а от
остальных деревьев и вовсе остались лишь короткие обрубки. Да и самому
дому, протянувшему к нам длинную тень, жилось не лучше. Весь фасад покрылся