"Виктор Павлович Кин. Записные книжки" - читать интересную книгу автора

медленно, чуть заметно начал свое вращение газетный день; есть время
посидеть и поговорить.
- Нет, есть гораздо лучший способ, - слышал Бубнов из своего угла
размышления Розенфельда. - Если "он" заупрямится, то не помогут никакие
знакомства с его секретарем. А самое главное - это узнать его имя и
отчество. Я всегда так и делаю, узнаю у кого-нибудь, а потом звоню спокойно.
"Это вы, Николай Петрович? Добрый день, Николай Петрович. Мне надо зайти к
вам минут на пять, взять кое-какие сведения для газеты. До свидания, Николай
Петрович". И они всегда соглашаются. Ни один не устоит, если назвать его по
имени-отчеству. "Эге, дескать, знают меня!"
Моров слушал, раскачивая ногой стул.
- А вообще-то собачья наша работа, - сказал он, позевывая. - Когда ты
приходишь в учреждение, они смотрят на тебя, как будто ты сейчас человека
зарезал. "О, вы, газетчики, знаем мы вас!" А что мы, газетчики? Да самые
обыкновенные люди. О редакции у них дурацкие представления, они знают
только, что в ней есть редактор и корзина. Сидит редактор и бросает статьи в
корзину. Иногда разве оторвется, чтобы дать аванс, - это они тоже знают.
Третий, Майский, очнулся внезапно от задумчивости и обвел глазами
комнату, что-то вспоминая.
- Бубнов, когда же вы мне аванс дадите?
Телефон заглушил его слова. Бубнов, продолжая черкать, снял трубку:
"Откуда?"
Мысли Розенфельда приняли новое направление.
- Черт с ними со всеми, - заявил он с воодушевлением. - Никуда не пойду
сегодня. Сяду-ка я да напишу очерк о сезонных рабочих. Давно он у меня
вертится - и материал собран, и мысль есть...
Он сбросил пальто, достал бумагу и оживленно взъерошил волосы.
- Это будет вещь, - бормотал он, очищая перо. - Большой очерк, строк на
полтораста, - держись, Бубнов! - с лирическим вступлением, с цитатами из
Пушкина и Маркса. Кто это бросает пепел в чернильницу?
Но Бубнов уже повесил трубку и нацелился карандашом в Розенфельда.
- Розенфельд, надо слетать в Административный отдел Моссовета, сегодня
там совещание по борьбе с бешенством собак. Только не вздумайте брать
автомобиль, платить не буду.
И, не слушая возражений, снова принялся за правку статьи.
Часы приближались к двум. Из типографии принесли длинные гранки набора,
сданного вчера на утро. Берман, щелкнув крышкой часов, пошел в отдел рабочей
жизни подгонять материал к сдаче, пока типография свободна и легко могла
набрать несрочные заметки. В художественном отделе Розе, карикатурист,
выдумывал тему: садился, глядел в потолок, вставал. Вертелось что-то
неуловимое, без конца и начала, не то о поляках, не то о Макдональде, но
никак не удавалось поймать на карандаш. Рисовальщик Мифасов ретушировал
белилами фотографию: прогульщик, запрокинув голову, пьет бутылку горькой.
- Что-нибудь на тему о нашей нефти? - предлагал он.
- Старо...
К трем часам однообразный шум работы усилился и перешел на другой,
несколькими нотами выше, от баса к звонкому альту. В машинном отделении пять
машинисток подняли сухой, волнами вздымающийся треск. Из информации вышел
Бубнов с перекошенным галстуком и прошелся по коридору. Берман со счетной
линейкой подсчитывал строки набранного материала. Через полчаса к альту