"Дина Калиновская. О, суббота! (Повесть, ж."Дружба Народов" 1980 N 8)" - читать интересную книгу автора

мудрее и бодрее их.
Сорок дней сменили сорок ночей, или сорок лун прошло, или сорок лет, но
не было конца их пути, а парус свежести не приплывал к ним в океане зноя.
Сорок странников в белом шли, опираясь на посохи, и не было в их поступи
торопливости, и ни один не отставал, а на краю пустыни дымилась
бесконечность.
И он тоже пошел за ними, и белый песок жег его ступни, и медным
становилось лицо его, а он шел и молился, чтобы никто не оглянулся и не
прогнал бы его, чужестранца...
Он только что закончил сочинять одну песню и приготовился сочинять
другую, но:
"Вы проспали вашу молитву, мужчина, меньше надо спать!" - сказали за
его спиной.
Он обернулся-одна из женщин у калитки, уборщица. Она внесла и поставила
перед собой ведро с водой, там мокла тряпка из мешковины. Опираясь на
швабру, как некая богиня на копье, она собиралась убирать и закрывать
учреждение и ждала с мрачным нетерпением, когда он удалится.
- Здесь нужен ремонт,-ответил ей Саул Исаакович, чтобы не показаться
совсем случайным человеком.
Она вдруг с грохотом швырнула на пол швабру и, двигая локтями, хлопая
мужскими ботинками - ее спецобувь, выбежала вон. Она еще клокотала,
вспомнила, очевидно, что-то, чего недовысказала своей оппонентке. Саул
Исаакович не успел очнуться, он брел еще с возвышенной целью по
раскаленной пустыне, но перед ним уже обнажились облезлые стулья и
протекший потолок, и занавешенная пыльным ситцем галерея.
"Нужен ремонт,- подумал он. - Давно пора вымыть окна, застеклить
фрамуги, покрыть темным лаком двери и оконные рамы и сиденья с
укрепленными на спинке пюпитрами-для торы молящегося сзади. Пора
перебросить с галереи на галерею доски, поставить обрызганные известкой
козлы, и пусть пили бы с булками молоко из бутылок толстые неторопливые
малярши..." Саул Исаакович увлекся, несочиненная вторая песня рвалась
наружу в любом виде, творчество обуяло его, и он мысленно стал собирать
плотников и стекольщиков, штукатуров и кафельщиков, художников, наконец,
чтобы роспись на центральной стене была сделана с лучшим вкусом, чем
нынешняя, выцветшая. Он даже вдохновенно зачмокал, представив, как тут
можно все устроить, получалось неплохо, не хуже филармонии, он даже
поискал глазами какую-нибудь нишу, способную вместить бюст деятельного
человека, если бы такой обнаружился и все организовал. И присвистнул -
ниша была.
Он свистнул негромко, конечно, не во всю силу, разумеется, не так, как
умел, как свистел своей боевой тройке, и сам Котовский с удивлением качал
головой, но стая воробьев в ужасе сорвалась с люстры и ударилась в
потолок, и стала биться в стекла, ища выхода.
- Вы что, идиот?! - закричала, вбежав, женщина. Она схватила швабру, и
Саул Исаакович испугался. - Кто здесь свистит?!-кричала она. - Где вас
учили, в лесу?! А ну выметайтесь отсюда! На улице свистите, пока не
треснете! Ну!
И он вышел.
- До свидания,- сказал он и бочком вышел.
Она не ответила, она уже работала в раже и ярости.