"Дина Калиновская. О, суббота! (Повесть, ж."Дружба Народов" 1980 N 8)" - читать интересную книгу автора

восьмого года? Бандиту только что минуло шестнадцать лет, но турки есть
турки, разве они вникнут!
Наверно, он должен сказать Грише, что мама, прочитав извещение, рвала
на себе волосы и кричала гораздо страшнее, чем на могиле отца, что она
потребовала немедленно продать любимое тремя поколениями женщин в ее роду
жемчужное колье и деньги послать мальчику на обратную дорогу или на жизнь
там, если ему опротивел родной дом, что он, Моня, сам ездил в Одессу к
ювелиру, но вырученные деньги так и не смогли послать, потому что из
Турции, сколько запросов они ни делали, адреса Григория Штеймана им никто
не сообщил. Турки, впрочем, может, и ни при чем. Если Гриша в Америке
Гарри Стайн, то в Турции, вероятно, он был какой-нибудь Га-сан Сулейман....
Сказать, что мама, умирая, твердила в бреду одно слово: Гриша, Гриша,
Гриша?..
Сказать, что он, Моня, поняв раз и навсегда, какой из него воспитатель,
собственного ребенка целиком доверил жене, и девочка выросла послушной,
никуда от родителей не убегала, пока не кончила институт и не вышла
замуж?.. Сказать, что он, Моня, тридцать шесть лет проработал начальником
снабжения крупного завода и при нем завод не знал перебоев с материалами,
а теперь на его месте сидит дама с высшим образованием и завод имеет pe-i
гулярный дефицит труб большого калибра?...
Моня напоил жену чаем с Гуточкиным вареньем - Гуточка, дочь, ^ каждый
год варила для них варенье и присылала по почте в ящиках, очень остроумно
наливая его в полиэтиленовые мешки.
Моня поужинал сам и стал укладывать Клару на ночь. Он высоко взбил две
большие подушки-после болезни Клара спала почти сидя. Снял с нее тапочки,
чулки. Клара слушалась, как ребенок, подавала то одну, то другую ногу.
Моня снял с нее халат, фланелевый, оранжевый с черными разводами, подарок
Гуточки, привычно подумал: у них в Кишиневе все есть, все можно купить.
Клара улеглась, она ни о чем не говорила, тоже была потрясена
фантастическим сообщением.
Моня подоткнул зеленое ватное одеяло под матрац, чтобы не соскальзывало
ночью, погасил люстру, зажег ночной грибок, проверил, закрыта ли наружная
дверь, лег и опять стал думать, что же он скажет младшему брату, когда тот
встанет на пороге.
Может быть, следует высказать обиду, и не вздорную, справедливую обиду
на то, что в девятнадцатом году уже не мальчиком- молодым человеком,
мужчиной Гриша появился вдруг в Кодыме, он искал Манечку, он ровно две
недели пешком шел из Одессы и, не найдя ее в Кодыме, но узнав ее одесский
адрес, ровно две недели шел к ней уже из Кодымы в Одессу, однако повидать
родных осиротевших братьев не счел нужным?..
В открытое по-летнему окно на минуту вплыла и затихла знакомая вечерняя
мелодия-телецентр заканчивал на сегодня работу, а они с Кларой, редкий
случай, забыли включить телевизор.
Гриша.
Моня погасил и ночничок, по потолку потекли тени улицы, над головой
густо заныл одинокий комар, во дворе кто-то кому-то негромко свистнул.
Кондитер Гутник не хотел отдавать Клару, пока не выдаст старшую дочь
Хаю. Семь лет, как Иаков Рахили, дожидался Моня своей Клары. Только на
седьмой год - над Соломоном уже смеялись - Гутник дал горькое согласие,
отчаявшись добыть в дом второго жениха. Будь его, Соломонова воля, он,