"Дина Калиновская. О, суббота! (Повесть, ж."Дружба Народов" 1980 N 8)" - читать интересную книгу автора

вежливо:
- Эхо?
С верхних галереек любезно подтвердило:
- Эхо.
Эхо было открытием. Саул Исаакович радостно произнес:
- Гриша!
Синий купол вернул в целости и сохранности:
- Гриша!..
Саул Исаакович поднялся еще повыше и объявил:
- Едет!
- Едет, едет!.. - одобрило эхо. Он крикнул бессмысленное:
- Xo-xo!
Архитектор не изменил иронического вольтеровского выражения, а сверху
грянуло:
- Хо-хо-хо-хо!..
- А оперный театр вы смотрели?
Возле нижней ступени, опираясь на палочку, улыбался ласково, как
больному, кроткий старичок, живущий поблизости.
Обратный путь Саул Исаакович совершал всегда пешком. Трамвай с горы
сползал чересчур осторожно и на каждом углу делал тош-нотворнейшую
остановку, непереносимая езда.
Саул Исаакович заложил руки за спину, зажал в кулаке одной руки большой
палец другой, раскрыл ладонь так, чтобы идущим сзади соблазнительно было
пощекотать ее, и легко, с припрыжкой двинулся по влекущему наклону улицы.
Пора, пора было возвращаться домой-город стал уже пахнуть вареной
говядиной, картофельными оладьями и компотом.


Вожжи

В великом волнении обдумывал, как с наибольшим достоинством встретить
блудного брата, старый Соломон Штейман.
В юности они все трое - и сам Моня, и Зюня, и Гриша - были на одно лицо
и никому не надо было долго объяснять, что это сыновья одного отца. Зюня
до сих пор похож, как две капли, на старшего брата, с учетом, конечно,
возраста и здоровья.
Но шаркает точно так же, облысел до последнего волоса точно так же,
лысины еще больше увеличили сходство - стало видно, что у них абсолютно
одинаковые тыквообразные головы, приплюснутые на темени. Точно так же, как
у Мони, у Зюни сначала потолстели, потом обвисли щеки, и, что бы ни
говорили там, они стали похожи на двух старых бульдогов. Через месяц, даст
бог, ничего не случится, все будут здоровы и живы, здесь, в этой комнате,
за круглым столом соберутся, если заграница не делает каким-нибудь
заграничным способом из одной породы другую, три старых бульдога, и самому
старшему надо будет сказать нечто самому младшему.
Но что?
Может быть, о злополучных вожжах, брошенных в печь в ту самую минуту,
когда было получено извещение полиции, что Григорий Штейман взят на борт
турецкого торгового парусно-моторного судна "Кара-Дениз", отбывшего с
грузом соли в Стамбул августа двенадцатого дня одна тысяча девятьсот