"Дина Калиновская. О, суббота! (Повесть, ж."Дружба Народов" 1980 N 8)" - читать интересную книгу автора

графа Воронцова на бульваре. Саула же Исааковича не интересовало ничье
тонкое мнение,' ему нравилось облицованное плиткой цвета чайной розы
здание, его огромные венецианские пыльные окна с цветными стеклами, с
витыми колонками, дворик с резными галерейками, фонтан во дворике. А то,
что внутри - музыка, люстры, зеркала,-не занимало, нет. Но портал!..
Портал - особая статья.
Как во всех почти учреждениях города, парадный вход в филармонию не
действовал.
Любители музыки толклись в боковом проходе подвального этажа, а
гранитная триумфальная лестница портала не возносила наверх никого, и
дубовая дверь под самым куполом не открывалась никому. Здесь не видно было
зеленой таблички - указующий перст "вход рядом", но на гранитные широкие
ступени, под синий с золотыми знаками зодиака купол, под фонари-глобусы на
витых столбах не ступала ничья досужая нога и без таблички. Здесь было
холодновато, чисто, чуть-чуть пахло склепом. Это был покинутый храм, и
хотелось узнать, что здесь бывает ночью, как. Архитектор Бернард из
высокой ниши смотрел прямо перед собой со стариковским презрительным
выражением. Саул Исаакович не одобрял такое его выражение. Разве он
оставлен здесь распорядителем навеки?
Саул Исаакович приходил сюда, поднимался на несколько ступеней и
погружался в удивительную тишину, волшебным образом хранимую распахнутой
на шумный перекресток раковиной, и не то чтобы рассчитывал, нет, конечно,
не рассчитывал, и не то чтобы верил, нет - смешно! - не верил, но не
остолбенел бы и не оторопел, ну, в крайнем случае, смутился, если бы
замерцал над ним синий купол, зажглись факелы на галереях, засветились
изнутри глобусы и поющие женщины в белых платьях плавно вышли на галереи с
лютнями и кимвалами, скрипками и колокольчиками. Дин-дин-донн!.. Он слышал
голубой звон!.. Дин-дин-донн!..
Именно так.
А со стороны все выглядело по-другому. Старый человек, видимо,
провинциал, поднялся по лестнице и рассматривает достопримечательность.
Случалось, какой-нибудь прохожий, чаще всего такой же старик, по
распространенной в городе манере свойски заговаривать на улице
останавливался с законным любопытством.
- А оперный театр вы видели?
Саул Исаакович немедленно спускался вниз.
- Видел, видел!
- Ну и как?
- Бесподобно!
Или ничего не отвечал, а уходил, то есть почти убегал, чтобы несколько
месяцев даже не приближаться к филармонии. Он боялся обнаружить в своей
душе вместо сладостной взволнованности трезвое удивление той
взволнованностью. Только в глубокой юности можно было допустить подобное
расточительство. Теперь он знал, что пустяк, пылинка, паутинка, чепуха
может разрушить очарование, что нельзя допустить неосторожности, и,
подходя к филармонии, первым делом оглянулся, нет ли поблизости
общительного бездельника.
Его не было. Саул Исаакович поднялся на несколько ступеней, однако ему
захотелось подняться еще на несколько. И он поднялся. И вдруг,
прислушавшись, услышал звуки собственных шагов повторенными. Он спросил